Дитя мое не рожденное
Плод рокового пророчества…
Не помню, то ли я написала о ней эти строчки, то ли где-то читала. Ты не знаешь?
Медсестры подвезли каталку, подошел Кузьма:
— Помощь нужна, Виктор Евгеньевич?
— Ты что, в санитары разжалован?
— Да нет, просто хотел помочь, — смутился Кузьма.
— Я сам справлюсь, Кузя, иди, — ему было неловко за свою бестактность. — Идите все, я сам все сделаю.
Виктор Евгеньевич взял ее на руки, Сонечка обняла его за шею.
— Виконт, ты теперь всегда будешь носить меня на руках, мы так долго ждали этого — и я, и мама, и бабушка, в нашем роду никто не носил женщин на руках, только ты один раз на закорках через лужу, но это, конечно, не в счет.
Она сияла. И вдруг мрачная тень наплыла на лицо. Он понял, о чем она думает, и прижал ее к себе покрепче, к тому месту, где рвалось наружу растревоженное сердце.
— Но ведь Нинель была счастлива с ним, правда?
«Эта женщина — не судьба моя, — подумал Виконт. — Она — моя сущность».
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Снова в райском саду
«Она моя сущность, — думал Виконт, глядя на Сонечку. — Она моя сущность, и к черту весь алгоритм. Да здравствует непредсказуемость!»
Вот яблоки в райском саду бабушки Раи в этом году пышно зацвели в апреле, хотя недавно еще стояли белым-белы от снега. И то и другое походило на флердоранж на свадебных шляпках невест.
И не случайно — в райском саду справляли свадьбу.
Бабушка Рая, как всегда, во главе стола, строго, торжественно, гордо вздернут подбородок — у нее событие, которое она пропустить не может. И маме велела быть во что бы то ни стало. Что из того, что они ушли отсюда навсегда и все это знают, но так же ведь знают, что свадьбы в семье никогда не было.
Никогда.
Ни под хупой с Ароном, потому что он так и не женился на ней из-за матушки своей Розалии Львовны, не нравилась ей Рая, своевольная, гордая, самостоятельная, Арон артачился, хныкал, она выгнала его, и он прибежал к Рае. Хорошо жили, дружно, пока в одночасье не умер отец Арона Лазарь Пинхусович, а следом паралич разбил Розалию Львовну. Арон, единственный сын в семье, другие четверо умерли в младенчестве, ни дня не мешкая, вернулся к матери, и Рая готова была ходить за больной свекровью, хоть отношения и незадокументированы, перед лицом смерти кто считается с такими формальностями.
Но нет, не тут-то было, на порог своего дома не пустила Раю Розалия Львовна, уже речь потеряла от паралича и рукой шевельнуть не могла, только глаза жутко таращила и рот беззвучно разевала. Но, вон! — слышалось. Вон! Звенело в ушах. Вон так вон, подумала Рая и ушла, и после смерти Розалии Львовны, последовавшей всего через месяц после этой бессловесной стычки, обратно к себе безутешного Арона не пустила. Он и женился вскоре на красавице Саре с двумя мальчишками-близнецами Воликом и Леликом.
После дружили все и желанными гостями были в райском саду до самого их отъезда на Святую Землю. И сейчас она рада их видеть, лиц не различает, но узнает, мужчин, всех троих, по кипам[1], которыми головы покрыты, Арона еще и по маленькому молитвеннику-сидуру в кожаном переплете с золотым тиснением по корешку, который никогда не выпускает из рук, а Сару — по грациозности движений и черным крутым локонам, падающим на плечи, только серебряные нити в ее волосах видит впервые, но все равно — это Сара, ошибки быть не может.
А вот и отец Виктор, в момент их знакомства просто Виктор, без всякого сана, креста и рясы, даже нательного креста на нем не было, безбожник и бабник чистой воды. Рая строгая, целомудренная, ума не приложит, как так вышло, что забеременела от него, гнала, гнала прочь, даже разговаривать не желала. Один раз всего и пожалела, приполз почти без сознания, весь в крови, зубы выбиты, левый глаз заплыл, лицо перекривило от боли, даже стонать не мог — жалкое, безобразное зрелище, она и пожалела, втащила в дом, на свою постель уложила, он кровью харкал, почки были отбиты, а она выходила, снова красавцем стал, только два небольших шрама остались от рваных ран — на левой скуле, ближе к уху, и на тыльной стороне правой руки между большим и указательным пальцем. Долго разглядывал себя в зеркало, потом ее уже заметно округлившийся живот, руку приложил, улыбнулся широко — девочка будет, объявил, распишемся в загсе, венчаться не будем, не жди, и никакой свадьбы, фаты, цветов. Всё будет, как я сказал.
