Крот сделал вид, что он один, развернулся, толкнув кого-то в живот, и выбежал из магазина.
Снаружи стояла Кузя.
— Никак? — спросила она, подходя к Кроту.
Он мотнул головой.
— Ну и ладно, — сказала Кузя, разворачиваясь. — Нужны они нам, эти яблоки. Можно и на фасоли прожить. А в следующий понедельник папа пойдет в магазин.
Крот шел за ней, постепенно приходя в себя. У Кузи было пальто с рыжим хлястиком на спине. На хлястик с двух сторон пришили большие пуговицы, отчего казалось, что хлястик смотрит двумя глазами. Крот ему подмигнул, а хлястик ему улыбнулся. Он всегда улыбался.
— А чего ты пришла сюда за мной? Дома кто-то есть?
— Да, — отозвалась Кузя, не оборачиваясь. — К Кларе в гости пришла Руфина.
— Тогда в парк? — спросил Крот, беря правей.
— Ага, в парк. Семечек хочешь? — Кузя порылась в кармане. — У меня остались. Ты же свои уже съел?
— Съел, — согласился Крот, протягивая сложенную лодочкой ладонь. Семечки приятно шуршали, и Крот подумал, что они, пожалуй, не хуже яблочных пирогов.
Кит сидел за столом и читал. Под закрытой дверью лежала влажная тряпка, затыкавшая щель. Верхние дверные углы были приклеены к стене широкой липкой лентой. Когда Клара снаружи подергала дверь, лента заскрипела, но не поддалась.
— Сейчас, — не оборачиваясь, сказал Кит. — Я дочитываю.
— Кит, все ушли, — сообщила Клара двери. — Ты можешь выходить.
Она нажала, и на этот раз дверь открылась под громкий треск липкой ленты.
— По-моему, от голоса липкая лента не спасает.
— От голоса Руфины спасает только ядерная бомбардировка. — Кит оторвался от книги. — В смысле заглушить.
— Я не смогла организовать ядерную бомбардировку. Я сама узнала за полчаса.
— И тебе было неудобно сказать, что ты занята, — продолжил Кит.
— Но я же не занята, — сказала Клара. У нее болела голова. — Дети еще не вернулись?
— Они не рассчитывали, что все так быстро кончится. А кстати, зачем она приходила?
— Сказала: «Хочу поздравить». Ты, случайно, не знаешь, с чем меня можно было бы поздравлять?
— Тебя? — Кит нахмурился. — День рождения у тебя в апреле, Новый год — в январе, Восьмое марта — в марте… Не знаю.
— Вот и я не знаю, — вздохнула Клара. — Но она принесла подарок.
Клара поставила на стол небольшой горшочек с чем-то зеленым внутри.
— Что это?
— Венерина мухоловка.
Кит крутнулся на стуле и склонился над зеленым горшочком.
— Какая мухоловка? Венерино что?
— Венерина мухоловка, — повторила Клара. — Семейство росянок. В общем, оно ест мух. То есть она.
— Если «венерина», то, видимо, она, — бормотал Кит, разглядывая зеленые ростки. — Выглядит, надо сказать, довольно непристойно.
В горшочке сидело несколько толстых коротких стеблей, каждый из которых увенчивался чем-то вроде распахнутой волосатой ракушки. Створки ракушек были красного цвета, а само растение — зеленым.
— Сам ты выглядишь непристойно, — сказала Клара. — А оно — природа. В природе ничего непристойного нет, в ней все — результат естественного отбора. Вот, смотри. Внутрь одной из створок кладут муху. А оно ее цап! — и ест. В инструкции написано, что ему хватает полмухи в неделю.
Кит осторожно потрогал кончиком пальца поверхность одной из ракушек. Ракушка немедленно схлопнула створки. Кит отдернул палец.
— А что она еще ест? Кроме мух?
— Еще — сырое мясо. Только без соли, соль ей вредна.
— Ну хорошо. — Кит снял очки и стал протирать их подолом Клариной кофты. — Соль ей вредна, зовут ее венерина мухоловка, и ее непристойный вид — это результат естественного отбора. Но скажи мне, пожалуйста, где мы возьмем ей мух?
Крот стоял на подоконнике с полотенцем. Кузя смотрела снизу.
— Левей! — командовала она, и Крот сдвигался на сантиметр левей. — Правей! — кричала Кузя через минуту, и Крот балансировал на одной ноге.
— Упадешь, — сказала Клара, заглядывая в комнату.
— А мухи? — возмутилась Кузя. — Ты же знаешь, мы за всю неделю не поймали ни одной. Животное страдает.
Клара покосилась на венерину мухоловку на столе.
— Так по нему и не скажешь.
— На обед опять фасоль? — осведомилась Кузя в спину выходящей Кларе. Крот тем временем махнул полотенцем в последний раз и спрыгнул с подоконника.
