«Наподобие полипа с тысячью хватательных щупальцев отходит от нее усик за усиком, ощупывая воздух, и, если, следя внимательно, уделить на это время до полудня, то можно заметить, как они действительно ищут и ощупывают, причем их верхушки медленно описывают круги длительностью в 67 минут каждый. При этом усик медленно приподнимается кверху; за ним следуют другие и, таким образом, в теплые летние дни (когда только и можно хорошо видеть) стоят распростертыми перед укромной виноградной беседкой сотни щупальцев, дрожащих, трепещущих, словно алчущих схватить, но только не жертву, а новую опору для всего тяжеловесного растения. Но вот опора найдена, и тогда-то наступает в усике настоящая жизнь. Тогда кончик его, уже сам по себе большею частью согнутый, тотчас же (был установлен промежуток времени в 20 секунд) кольцеобразно обхватывает посторонний предмет и в продолжении часа обвивается вокруг него до такой степени крепко, что его с трудом можно бывает снять. Так-то взбирается виноград, так-то взбираются и другие вьющиеся растения на деревья и стены: медленно, но надежно и прочно».
Как видит читатель, и движение, и даже чувствительность не являются отличительными признаками одних только животных; оказывается, что и движения растений также представляют собою совершенно определенные и целенаправленные, целесообразные реакции приспособительного характера в ответ на тончайшие изменения, происходящие в окружающей их среде.
При желании можно было бы значительно умножить количество таких примеров движения и чувствительности у растений, которых мы обычно не замечаем благодаря тому, что так мало интересуемся жизнью природы.
Совершенно естественно, что растения глухи и немы к таким воздействиям внешней среды, которые для них совсем безразличны, но естественны и присущи нам самим, как, например, воздействие зрительных образов или звуков, запахов, т. е. таких воздействий, которые наиболее интересны и понятны человеку. Однако растения чрезвычайно чувствительны и чутки к таким воздействиям, которые существенны и важны для их жизнедеятельности, как, например, свет.
Ученые в своих опытах показали, что некоторые растения способны изгибаться по направлению к свету даже тогда, когда яркость источника света измеряется тремя десятитысячными долями света обыкновенной свечки! Даже свет светящихся бактерий оказывается не безразличен для отдельных растений и вызывает у некоторых из них движения, совершенно точно регистрируемые и направленные к такому, казалось бы более чем скудному источнику света.
Мы уже говорили о том, что листья росянки обнаруживают изумительно высокую степень чувствительности своих щетинок-щупальцев. Даже прикосновение таких ничтожно малых, почти невесомых частичек, как отрезок женского волоса длиной 0,203 миллиметра, вызывает ощутимые движения щупальцев росянки, хотя вес такого отрезка волоса и равен всего лишь 0,000822 миллиграмма.
Больше того, характерные пригибания щупальцев росянки происходят не только от прикосновения твердых тел. Оказывается, листья росянки исключительно тонко «чувствуют» и реагируют на химические воздействия. Например, даже очень слабый раствор фосфорнокислого аммония, содержащий 1 часть этой соли на 218 750 частей воды, вызывает энергичные движения щупальцев росянки. Но оказывается, что и это еще не предел чувствительности листиков росянки! Раствор в 10 раз слабее вызвал видимые движения щупальцев. Но, однако, когда попробовали угостить росянку чистой дистиллированной водой, она осталась совершенно безучастной, а ее щупальцы неподвижными. А ведь в опыте с фосфорнокислым аммонием наш раствор содержал всего лишь 0,00081 миллиграмма вещества и на каждое щупальце приходилось 0,000003 миллиграмма этой соли. Такой «вес» совершенно недоступен человеческому осязанию, но, очевидно, не является пределом для чувствительности росянки.
Как показали специальные анатомические исследования, и щупальца росянки, и чувствительные волоски венериной мухоловки, и кувшинчиков непентиса, саррацении и других таких же растений снабжены особыми приспособлениями, воспринимающими малейшие изменения внешней среды.
