— Милисент и Клайд омерзительны, не правда ли? Удивительно невоспитанные люди! Я давно подозревала, что он не любит женщин.
— Я предпочитаю не давать оценок своим клиентам, — проронил я, одарив ее мальчишеской улыбкой, правда, изрядно истрепанной.
— Вы вообще не говорите о них?
— Я не говорю о них даже со своими клиентами.
Ее голос был чист и свеж, но в нем чувствовалась какая-то болезненность, печаль, прорывавшаяся сквозь кажущуюся беззаботность. Я заглянул ей в глаза. Это были глаза встревоженного и больного существа, прячущегося в прекрасном смуглом теле. Она опустила веки.
— Присаживайтесь, мистер Арчер. Вы, наверное, удивились, когда я пригласила вас. Или это уже стало для вас привычным?
— Хотя я и удивился, но о причине догадываюсь. Я ведь специализируюсь на разводах. Я шакал, понимаете?
— Вы клевещете на себя, мистер Арчер. И вы рассуждаете совсем не как детектив, не правда ли? Хорошо, что вы упомянули о разводах: хочу сразу же пояснить, что я не собираюсь разводиться. Я намереваюсь и далее жить в супружестве. Понимаете, я надеюсь пережить своего мужа.
Я молчал, ожидая продолжения. Приглядевшись к ней повнимательнее, я обнаружил, что ее спина выглядела немного грубоватой и как бы иссушенной. Солнце освещало ее медные ноги и затылок. Ногти на ее руках и ногах были покрашены одинаковым кровавым лаком.
— Я надеюсь на это не потому, что у меня крепче здоровье. Вы, вероятно, знаете, что у меня отказали ноги. Но я моложе мужа на двадцать лет и собираюсь пережить его.
В голосе миссис Сэмпсон послышалась горечь. Заметив это, она постаралась ее скрыть.
— Тут как в печке, не правда ли? Несправедливо, что мужчины вынуждены париться в пиджаках. Пожалуйста, можете снять его.
— Ничего, благодарю.
— Вы слишком щепетильны.
— У меня под мышкой кобура, и вообще я не привык ходить без пиджака. В телеграмме вы упомянули Элберта Грейвса.
— Это он порекомендовал мне вас. Он один из юристов Ральфа. После завтрака вы можете договориться с ним относительно гонорара, мистер Арчер.
— Он уже не окружной прокурор?
— Нет, со времен войны.
— В сороковом — сорок первом я выполнял некоторые его поручения. С тех пор мы не виделись.
— Он говорил мне. Он рассказывал, что у вас талант разыскивать людей.
Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. Ее улыбка казалась хищной и пугающей на загорелом лице.
— Вы действительно это умеете, мистер Арчер?
— Служба розыска делает это лучше меня. А что, пропал ваш муж?
— Что-то в этом роде. Куда-то уехал, то ли один, то ли с компанией. Он страшно разозлится, если я обращусь в полицию.
— Понимаю. Вы хотите, чтобы я нашел его и выяснил, в какой он компании? А что еще?
— Только сообщите мне, где он и с кем. Остальным я займусь сама.
— Когда он уехал?
— Вчера днем.
— Куда?
— В Лос-Анджелес. Он был в Лас-Вегасе, там неподалеку у нас коттедж, а оттуда вчера днем он улетел с Аланом. Алан наш пилот. Ральф улизнул от него в аэропорту в неизвестном направлении.
— Почему он это сделал?
— Вероятно, потому, что был пьян.
Она презрительно скривила губы.
— Алан сказал, что Ральф пил.
— Вы полагаете, что он отправился кутить? И часто это с ним бывает?
— Не часто, но основательно. Он не владеет собой, когда напьется.
— А как насчет секса?
— Это как у всех мужчин, но меня секс мало волнует. Хуже другое: он перестает соображать в денежных делах. Несколько месяцев назад, например, он так надрался, что подарил гору.
— Гору?
— Да, гору вместе с охотничьей виллой в придачу.
— Женщине?
— Если бы! Он подарил ее мужчине, но это не то, о чем вы подумали. Какому-то святоше с длинной седой бородой из Лос-Анджелеса.
— Из ваших слов можно заключить, что он не от мира сего.
— Ральф? Да он бы взбесился, скажи вы ему это в лицо! Он ведь очень вспыльчив. Знаете, когда он трезв — это получеловек, полукрокодил и наполовину медвежий капкан с деревяшкой вместо сердца. А под градусом он размякает: алкоголь делает его совершенно бесхарактерным — во всяком случае, так было в последние годы. Немного выпьет и мечтает опять превратиться в младенца. Старается найти похожих на отца и мать, чтобы ему сморкали нос и вытирали слезы, да нашлепали, если он нашалит. Что, жестоко звучит? Я просто стараюсь быть объективной.
