— А что, господа,— сказал он,— будет после ужина банчик?
— Еще бы нет,— отвечал хозяин.— Непременно.
— Кто заложит, вы?
— Пожалуй, хоть я, или вы не хотите ли?
— Нет, уж я стану понтировать >{106}.
После ужина раскрыли ломберные столы — и банк начался.
В нем приняли участие очень многие; хозяин заложил банк, который с тысячи целковых скоро вырос до десяти. Те, у кого в голове играл хмель от шампанского, горячились и много спустили. К ним принадлежал и Пашинцев. Он яростно гнул углы, устраивал куши вовсе некстати, держал мазу ко всем картам других понтеров; и после каждого проигрыша все более и более выходил из себя. Вдруг отворилась дверь, и совсем неожиданно для него явился Глыбин. Появление его на холостой вечеринке требует пояснения. Незадолго до того дня он имел с Бычковым сделку, а именно: купил у него несколько десятин земли около Ухабинска. Это было для Бычкова поводом к знакомству. Он на другой же день поехал с визитом к Глыбину, пролюбезничал целых два часа с Лизой и возвратился в восхищении от всего семейства. Потом два раза приглашал старика Глыбина к себе на именины, раз через посланного, а другой раз сам. Но Глыбин, несмотря на все это, едва ли бы отправился к нему, если бы не проведал, что у него также Пашинцев. Старик знал, что у Бычкова бывает всегда сильная игра; предвидел, что все общество подопьет, и боялся за Владимира Николаевича. До него уже дошли слухи о его счастливой игре в клубе. Зная по опыту, как завлекает выигрыш, он желал предостеречь Пашинцева и заехал именно потому так поздно, чтобы попасть на банк, который обыкновенно происходил в конце вечера.
Хозяин, увидев Глыбина, встал с места и, держа в руке колоду, хотел было идти навстречу гостю, но тот взял его за плечи и усадил.
— Не беспокойтесь, ради бога, я присяду и посмотрю, как молодежь сражается. Извините, что я так поздно, были дела, а не хотелось изменить обещанию.
— Vaut mieux tard que jamais [83], Павел Сергеевич,— любезно сказал адъютант.— Prenez place ici [84]. На диване покойнее.
— Merci, merci,— отвечал Глыбин,— мне здесь прекрасно,— и поместился около Пашинцева.
Владимир Николаевич дорого бы дал, чтобы избавиться от этого соседства. Сначала он хотел было уменьшить куши вообще и играть осторожнее, но ему пришло в голову, что присутствующие могут это заметить и приписать трусости перед Глыбиным, на которого и без того глядели, как на какого-то опекуна Пашинцева. Он продолжал прежнюю игру. В этот вечер несчастье решительно преследовало бедного молодого человека.
Видя, что он страшно проигрывается и воспользовавшись минутой, когда карта его была бита, Глыбин спросил его:
— Вы не будете ставить другой карты в эту талию?
— Нет.
— А до новой талии еще далеко; пойдемте, мне нужно сказать вам два словечка.
Пашинцев встал из-за стола. Глыбин взял его под руку и пошел в другую комнату.
— Поедемте домой, Владимир Николаевич, вы проиграетесь в пух. Расплатитесь и поедемте.
— Нет, я хочу отыграться.
— Знаете поговорку: «Играй, да не отыгрывайся»? Вам не везет нынче, поедемте лучше.
— А может, еще повезет, почему вы знаете?
— Послушайтесь дружеского совета. Ну, если вы проиграете большой куш, что тогда?
— Я найду средство заплатить, будьте уверены.
— Займете опять? Остерегитесь, Владимир Николаевич. Подумайте о себе. Может дурно кончиться.
Пашинцев был в раздражительном состоянии вследствие своего проигрыша; да и пары шампанского тяжело легли на мозг его, и ему показались оскорбительными слова старика, несмотря на кроткий тон, каким они были сказаны.
— Увольте меня, прошу вас, от этой опеки,— ответил Пашинцев довольно громко.— Если я вам обязан, то это еще не дает вам права стеснять меня в своих действиях. Я не мальчик и знаю, что делаю. Сделайте одолжение, оставьте меня!
И, повернувшись к Глыбину спиной, он возвратился к своему месту. Глыбин побыл еще несколько минут и потихоньку вышел, не замеченный хозяином. Он был глубоко опечален выходкой Пашинцева. Игра продолжалась до света. Пашинцев проиграл пять тысяч серебром. Он подождал, пока разошлись все гости, и стал просить Бычкова рассрочить эту уплату денег. Бычков согласился взять с него вексель и ждать два месяца, но не более, сказав, что деньги ему крайне нужны.
