С огромной радостью поляки принимали части 1-й Польской армии, сформированной на советской территории и воевавшей вместе с нами. Когда мы вошли в город Быгдощ, все улицы обстреливались немецкими пулеметами, установленными на крышах и чердаках домов. Нашим солдатам негде было даже укрыться: все окна и двери были наглухо закрыты. Зато когда вошли польские части, жители тут же открыли им свои дома…»
До мельчайших подробностей Тодоровский запомнил и последние дни войны: «Мне запомнился один бой километров за 50 от Берлина. Там немцы создали мощную линию огневых точек в скалах, неприступных, как крепость, но наша атака все-таки сломила их оборону. Мы вышли на Эльбу… Здесь немцы защищались особенно ожесточенно, пытаясь эвакуировать население и особо важные документы на территорию, которую занимали союзники…
Утром 9 мая вдруг наступила оглушительная тишина. Мы пошли на берег реки и увидели, что мост забит сгоревшими и подорванными автомобилями. Немецкие солдаты пытались вплавь добраться до противоположной стороны, занятой американцами. Никто не стрелял.
Наконец-то мы смогли сбросить сапоги и пропотевшие портянки, пройтись босиком по молодой зеленой траве. Рядом с нами на лугу мирно паслись лошади, где-то невдалеке играли на аккордеоне. А потом к нам приехал командир дивизии и объявил: война закончилась!»
«Именно в этот момент вдруг стало понятно, что такое счастье. Оно заключалось в том, что мы остались живы…»
В Германии лейтенант Тодоровский оставался до февраля 1946 года: «Наша часть там прекрасно устроилась: в казармах около аэродрома, где мы жили, практически всегда была горячая вода – роскошь, о которой мы совсем забыли. Меня назначили главой администрации маленького немецкого городка… Послевоенная жизнь понемногу налаживалась. Вскоре в нашем городке открылся первый пивной бар, где по вечерам устраивали танцы, и уставшие от войны офицеры бегали туда тайком, переодеваясь в гражданскую одежду».
Снова и снова возвращаясь к прошлому, Петр Ефимович говорит: «И главное – там была любовь. Потому что в основном все-таки воевали люди от 18 до 30 лет, всем своим существом устремляющиеся к любви, но зачастую так и не успевшие ее познать».
Комендантом маленького немецкого поселка лейтенанта Тодоровского назначили через месяц после подписания капитуляции: «Задача была поставлена такая: избрать местное руководство и совместно с ним заставить местных жителей срочно начать посевные работы и восстановление всех фермерских хозяйств, потому что назревал серьезный голод. Мне был дан взвод автоматчиков для борьбы с нашими разгулявшимися солдатиками, которые действительно воровали, грабили, врывались в дома, молодых немок насиловали… Мотив у них был один – как они с нами, так и мы с ними. Приходилось арестовывать и отправлять куда следует. Так продолжалось около месяца, а потом вышел приказ Жукова: все войска перевести в лес. Бойцы опять оказались в землянках, и в город попасть могли только офицеры по специальным увольнительным. Немцам повезло, период мародерства был очень коротким».
Что же касается любви, то была она у Петра Ефимовича и с немками: «С двумя девушками меня там связала судьба. Первый раз получилось так. Появились сведения о том, что многие семьи высокопоставленных офицеров не успели переправиться к американцам и остались по нашу сторону Эльбы. Мне дали секретное задание – выявлять их с помощью местных жителей и доставлять в очередное место. Я узнал, что в каком-то домике прячется племянница Паулюса. Ночью мы окружили этот домик, вошли и успокоились – никого там не было, только окно было распахнуто. Потом разобрались, узнали, что там живет вовсе не родственница Паулюса, а обычная девушка – Ханелора. На третью ночь мы ее поймали. Она оказалась замечательно смешной и очень симпатичной. А я жил в то время в центре этого поселка в двухэтажном доме. На первом этаже – мой взвод, а на втором – я и переводчик. И мы с ним, два дурачка молодых, решили сделать Ханелору нашей официанткой. Местная пожилая немка готовила нам еду, а Ханелора приносила наверх. Конечно, мы обязаны были сдать девушку в соответствующие органы, потому что, допросив ее, узнали, что она была зенитчицей и сбила два американских бомбардировщика, а перед приходом наших специально отдалась первому попавшемуся немецкому солдату, чтобы русские ее не изнасиловали. Вот таким ежиком была. Но мы докладывать о ней не стали. Скоро она поняла, что нас бояться не стоит, и полностью к нам расположилась. Особенно ко мне… Прожила у меня Ханелора около месяца. Но однажды ранним утром в спальню, где мы были с ней, вошел подполковник и приказал отправить девушку в распоряжение политотдела… Очень тяжело мы с ней расставались».
