— Тяжела и неказиста жизнь простого журналиста! — утирая слезы, проговорил дежурный (потом мне сказали — капитан Веселкин). — Мало их бьют, а они все лезут в газету…
Справедливость требует заметить — тогда в Березани журналистов еще не били. Да и журналистов-то приличных в городе не было. Да и газет читабельных имелось полторы. Провинция провинцией, застой только что кончился, хотя в Москве уже пятый год перестройка. О том, что в окрестностях Красной площади журналюг, случается, колотят за чрезмерное любопытство, иногда сообщало «Останкино».
— Лучше бы ты, девка, просто пробз…ся туда пошла, нам бы с тобой хлопот меньше и тебе — удовольствие, — философски заметил старший наряда, моложавый, с простоватым лицом и сержантскими лычками. Он не обратил внимания на мои запунцовевшие щеки. — То сидишь тут у нас, как сыч, выйти пугаешься, нам голову морочишь, а то с кавалером бы обжималась…
— Ага. С Рылом, — простодушно подтвердила я. И получила первый в жизни практический урок: правоохранительные органы надо уметь заинтересовать своей информацией! Моя личная безопасность им оказалась до фени — чего не сказать о Рыле. Оба милиционера проснулись.
— Что?! Рыло там? — громыхнул стулом старший наряда.
Виталик Рыло был легендарная в Березани личность, рецидивист, которого знали все. Его узнавали на улице, молодые мамаши пугали им детей, а матери постарше — зреющих дочек. Хотя было Рылу немногим больше трех десятков. Недавно он откинулся из колонии строгого режима — говорили, вышел условно-досрочно за примерное поведение — и на перекладных двинулся в город детства. Кто из бывших дружков видел его на улицах, столбенел — Рыло, в свежеотпущенной бороде, коряво рассуждал о грехах: «я, пострадав за преступления свои, пришел к вере». И мне посчастливилось увидеть человека, сменившего кожу, на криминальных танцульках. Впредь это хроническое везение стало моей визитной карточкой…
«Мой» Рыло стал прежним — пугалом для мирных обывателей. Выпил пол-литра из горла, картинно подбоченясь в центре танцплощадки, подхватил ближайших девок, потребовал «поставить Мурку», прибил звукооператора, не нашедшего нужной кассеты, и хорохорился, обещая на всю дискотеку, громче музыки, по-лагерному употребить всю березанскую милицию, начиная с генерал-майора, начальника УВД. Те похабные выражения я как раз и записывала, когда ко мне подвалили придурки из параллельного класса. Что осталось в уцелевшей части разодранного пополам блокнота, я старательно повторила стражам порядка. Конечно, они возмутились. Тут же свистнули группу захвата… Поразиться не успела, как молниеносно ожил пустой и сонный коридор отделения милиции, как затопали в нем, засвистели, заругались… Я уж и уши перестала затыкать, решив, что пора взрослеть. В суматохе про меня могли бы забыть, и я сама себе преподала второй урок юного журналиста: нужно переключать на себя внимание!
Когда кто-то крикнул: «По машинам!», я ввинтилась в милицейский «Козлик», вопя, что иначе меня убьют подростки, ожидающие на улице. Подростков шуганули, на меня шикнули, но я выскулила разрешение доехать с ними «до уголочка», потом «до дискотеки». А там уж всем стало не до девчонки.
Рыло взяли. Это было зрелищно, хотя и довольно быстро. Спрятавшись за жеваным гигантской челюстью мусорным баком, начинающий репортер наблюдала, как его в наручниках вытаскивают из дискотеки, грузят в «воронок», и фиксировала неустоявшимся почерком в остатках блокнота вопли Рыла. В тот вечер я узнала поразительно много новых слов. А потом мне места в машине уже не досталось. Домой, к предкам в предынфарктном состоянии я бежала по пятнам темноты, заячьими зигзагами огибая фонари.
Назавтра я появилась в ментовке уже на правах старой знакомой. Окрыленный успехом коллектив принял меня хорошо. Даже начальник криминальной милиции соизволил высказать краткие комментарии. Я узнала «по знакомству», что задержанному Виталию Рылову вот-вот должны навесить повторный срок, а двум его приятелям, замаринованным в том же следственном изоляторе, светят свеженькие срока за сопротивление сотрудникам при исполнении. Напоследок эти же «знакомые» настоятельно посоветовали мне переехать из дома, пока не улягутся страсти. И я спряталась у бабки в пригороде Березани. Вовремя: во дворе школы меня пытались подстеречь. Терлись у школьного забора парни, упорно косящие под бывалых урок, и с пацанами из выпускного «Б» вели мужской разговор «Покажите девку, что Рыло сдала!». Узнав о том, на школу я с радостью забила. Логическое окончание затяжного конфликта между мной и системой обязательного бесплатного среднего образования.
