– Ну ты и тупой! За чистое и безоблачное небо пей! – выразительно произнес уркаган и посмотрел на Малину искоса. – Тебе ведь нравится чистое небо над головой… Правда?
И хотя Малинин так и не понял, к чему было высказано это пожелание, он исполнил его безропотно, не задавая лишних вопросов. Ведь теперь будущее его всецело зависело от этого страшного и непредсказуемого человека, настроение которого менялось ежеминутно безо всякой на то причины. И уж если бы Витек вольно или невольно разозлил Кешу Астафьева, последствия были бы весьма предсказуемыми.
Допив водку, Витек резко закашлялся. Спиртное, ударив в нос картечиной, вышибло из глаз слезу.
– Я тут кое-что придумал, – подчеркнуто безразличным тоном произнес Чалый, поглядывая в потолок.
– В каком смысле?
– В смысле как небо нам с тобой поможет.
– Небо? Бог, что ли? – недоверчиво прикинул Малинин.
– Не бог, а мы сами. Короче, Витек, есть у меня один очень хитрый план. Тебе такое в жисть не придумать. Как и погулять по-богатому, и от ментов потом оторваться. Так сказать – и рыбку съесть, и аквариум выпить.
Неожиданно под самым окном вагончика сухо скрипнул снег. Беглецы переглянулись.
– Кто там? – рука Астафьева вновь потянулась к заточке.
– Н-не знаю… – побледнел Малинин.
– Сиди тут, только тихо! Пойду посмотрю.
Скрипнула дверь. На белоснежный плотный сугроб легла длинная, изломанная тень Чалого. Держа заточку наперевес, он вышел из вагончика, присел, внимательно осматриваясь под окном.
На снегу отчетливо темнели отпечатки ботинок. Отпечатки были совсем свежими, даже не успели обветриться. Астафьев почему-то сразу обратил внимание, что подковка на правом ботинке была сильно стерта. Следы вели за вагончик. Чалый, напряженно посматривая по сторонам, двинулся туда. Однако никого не обнаружил. Судя по следам, некий неизвестный мужчина только что обошел вагончик по периметру и тут же отправился в сторону субтильного леска, темневшего неподалеку.
Идти по следам не хотелось: морозно, темно, да и очень опасно. Поразмыслив, Астафьев пришел к выводу, что это, скорее всего, был местный бомж. Искал место для ночлега, обошел вагончик, дернул ручку и, убедившись, что вовнутрь не попасть, убрался в другое место. Ведь менты, если бы это были именно они, повели бы себя по-другому.
– Ходят тут всякие… – нервно прошептал Чалый, тщательно закрывая за собой входную дверь.
Как бы то ни было, но сонливость как рукой сняло. Скусив металлическими фиксами пробку с очередной водочной бутылки, Астафьев сделал длинный, обжигающий глоток и передал бутыль Малине.
Вскоре за окном замело. Вьюга свистела, хохотала, то и дело бросая в стекло пригоршни снега. Чалый отогнул одеяло на окне, осторожно выглянул наружу. Бешеный ветер кружил мириады белых блесток, и нельзя было сказать, откуда же идет снег: то ли сверху вниз, то ли с земли в небо, то ли вообще сам по себе рождается в этом диком пространстве…
– Мне как-то знакомый мент говорил, – прищурился Чалый, – что если беглецов с зоны не находят в первые три дня, то сыскать их дальше почти нереально.
– Так ведь нас уже ищут…
– По такой метели? Кто и как? Не можешь сказать? Ну так базар фильтруй, прежде чем чирикать. Ладно, Витек, – Астафьев уселся, протянул бутылку с остатками спиртного бывшему вертолетчику. – А теперь слушай сюда…
