Три одиноких удара рынды, прозвучавших с одинаковым интервалом, вывели меня из раздумий. Так мы теперь обозначали своих, вернувшихся с разведки. Справедливости ради, только Крыл и отправлялся исследовать снежный Город. Хорошо, что его хитиновая броня не позволяла телу в режиме боевой трансформации быстро остывать. А отогреться всегда можно в заброшенных кварталах, разведя по-варварски костер прямо посреди квартиры.
Легкие шаги по крыше возвестили, что Слепой, оставшийся в дозоре, не ошибся. Крыл действительно вернулся. И надо сказать, наш женский коллектив тут же оживился. Так получилось, что мы большую часть дня были заперты внутри квартиры. Где, само собой, ничего не происходило. Так и с ума сойти недолго. Уж я-то знаю. А возвращение Крыла – всегда новости. Да и не только.
Не прошло и нескольких секунд, как возле двери появились две особи, позабывшие свои имена. Теперь их можно было называть: «Чепринес» и «Ченашел». Только Гром-баба, занятая приготовлением ужина, не бросилась навстречу пацану.
Входная дверь с трудом открылась, впуская холодный воздух и одного озябшего Крылатого, и мы буквально затолкали разведчика внутрь.
– Ууу! – зарычал пацан, сразу устремившись к буржуйке. Он сел возле нее, грея побелевшие у костяшек пальцев.
– Алиска, чаю ему дай, вон налила, – приказала Гром-баба. – Он не кипяточный, но еще горячий.
На удивление, кровавая ведьма даже спорить не стала, метнувшись кабанчиком за железной кружкой. Крыл, правда, чай не взял. Жестом показал поставить на пол, зажав пальцы между ног.
– Если больно, можешь поорать, – сказал я. – Давай сюда руки, разотру немного, чтобы кровь прилила.
– Ууу! – повторил пацан. – Больно, дядя Шип, больно!
– Знаю. Пару минут и отпустит.
– Ага, и станет еще хуже, – хохотнула Бумажница. – Потому что конца-края этому не видно, пока все ходят под руководством Шипика.
Я даже не ответил ей ничего. Слова павшей валькирии вызывали у меня примерно те же чувства, что ржавая тупая пила, которой у тебя пытаются отнять больную ногу без наркоза. Однако понимал и еще кое-что. Самое малое, что можно сделать – игнорировать Бумажницу и не давать понять, что она меня бесит. Сейчас еще пару шпилек вставит и заткнется.
– Ууу, – тем временем скорее выдохнул пацан, чем заорал. И осторожно взял в руки чай. – Сегодня холоднее, чем обычно.
– Не холоднее, просто ветер поднялся, – почесал я небритую щеку.
– Крылик, а что ты принес? – не удержалась Алиса.
– Вот, – вытащил тот несколько тюбиков. – Шампунь, бальзам для ополаскивания, какие-то крема.
С ловкостью диких кошек Алиса с Корой вцепились в «подарки». Причем, большая часть досталась моей пассии. Правда, совсем ненадолго. Поразглядывав тюбики, Алиса отдала несколько их них своей подруженции по несчастью.
– Крыл, я же сказала, мне нужен крем для чувствительной кожи. А ты взял для жирной.
– Алиса, совесть имей, – ответил вместо пацана я. – Тут тебе что, «Золотое яблоко»? Иди давай, не мешай.
– Может, я послушать хочу.
– Потом все всем расскажем, – настроения играть в демократию не было.
Я подождал, пока мы не остались в комнате вдвоем. Вдалеке слышалось недовольное бормотание Алисы, а совсем рядом щелкали в буржуйке подлокотники сломанного кресла. От лака, которым их покрывали, немного слезились глаза и щипало в носу.
– Ну что, Крыл?
– Пляши, дядя Шип, – улыбнулся он. – Ну, так моя мама говорила.
– Так и говорила: «Пляши, дядя Шип»?
– Нет, просто говорила, чтобы плясал. Блин, сбил ты меня. В общем, вот.
Он достал из инвентаря пятилитровую баклажку с водой и поглядел на мое удивленное лицо, явно довольный реакцией. Еще бы, мы в последнее время пили талую воду, полученную из снега. Да, пусть пропущенную через допотопную систему фильтрации из ваты, угля и бумажных салфеток. Вата использовалась для механической очистки, уголь убирал хлор и все его соединения, салфетки устраняли взвеси, не способные растворяться. Другое дело, что и менять подобный фильтр приходилось часто.
А тут вода. Я скрутил крышку. Самая настоящая. Чуть пахнет металлом, но это ничего. Уж всяко лучше того, что мы пили.
– Где? – только и спросил я.
