- Токари, действительно, хорошие, - отозвался Куликовский, несколько удивленный осведомленностью и памятью недавно приехавшего инженера. - Слов нет, очень хорошие, но... только, товарищ Назаров, не каждый человек с новым делом справится. Костромин - тот, конечно, в полной силе, а вот Сысоев и Федоров - староваты. Сысоев - слепой, а Федорову вовсе на пенсию пора... Коваленко справится, Татарчук тоже, может быть, справится, а Карасев - не знаю...
- Лучший и способнейший из молодых токарей, - ответил Назаров.
- Так оно считается. Не спорю: токарь хороший, "о только...
- Что "только"?
- Рекордсмен.
- Я слышал другое.
- Это про новаторство? Что он первый скоростное и силовое резание применил и пневматическое крепление деталей усовершенствовал?.. Так это все раньше его выдумано было... И перевыполнение норм у него ненастоящее.
- Ненастоящее?
Инженер Назаров с аппетитом обедал, что, однако, не мешало ему внимательно слушать собеседника. Куликовский был хитер, даже по-своему неглуп, но не проницателен. Внимание Назарова показалось ему хорошим признаком.
- Как понять "ненастоящее" перевыполнение норм? - с любопытством переспросил тот.
Куликовский оглянулся вокруг (этот трусливый жест не укрылся от внимания конструктора) и, наклонившись к своей тарелке, шепотом ответил:
- Блат у него могучий.
Как уже заметил читатель, Назаров был не только инженером и конструктором, но и человеком, как говорится, с живинкой. Сама его идея изучать работу новых станков не "в теплице", а на рядовом машиностроительном заводе была достаточно хороша. Вопрос о том, кто станет у новых станков, должен был решаться администрацией, партийной и общественными организациями завода, но он не мог не интересовать конструктора. Назаров хотел знать судьбу станков. Только поэтому он остался внешне спокоен и так же тихо спросил:
- Кто же Карасеву... потворствует?
- Отец! - сообщил Куликовский. - Он на заводе мастером штамповочного цеха работает и член партийного бюро. Понятно?
- Понятно.
- Когда керамику вводили, ни для кого пластин не было, а для Леонида Карасева всегда сколько угодно.
- Верно?
Назаров вытащил записную книжку, авторучку и быстро записал: "NB. Обяз. узнать, какими резцами пользовался Карасев. Марка, геометрия заточки, державка, крепление".
Истолковав факт появления записной книжки как благоприятный для него признак, Куликовский продолжал:
- Я, товарищ Назаров, рекордсменства не признаю. Работать нужно, понятно, с перевыполнением, "о аккуратно, чтобы и станок и инструмент всегда в порядке были...
Как видно, подсаживаясь к Назарову и затевая с ним якобы случайный разговор, Куликовский, выражаясь языком дипломатов, преследовал "далеко идущие цели". При этом у него хватило ума, опорочивая лучших токарей и косвенно восхваляя себя, не удаляться далеко от истины:
Сысоев слеп не был, но действительно обладал слабым зрением, "старику" Федорову было 55 лет. Даже сводя счеты с Карасевым, Куликовский допустил (помимо прямой клеветы на Федора Ивановича) только одну "неточность": Карасев, первым взявшийся за освоение керамики, получал "сколько угодно" пластин только в самые первые дни, когда все остальные токаря, побаиваясь хлопотливого нововведения, упорно держались за твердосплавные резцы...
Но даже эта осторожность не ввела в заблуждение инженера. Берясь за стакан с компотом, он неожиданно для Куликовского повернул разговор в другую сторону.
- Гляжу я на ваш поселок и не нарадуюсь: дома красивые, зелени много, молодежь нарядная, особенно девчата...
Наблюдение было сделано верно. В часы отдыха центр поселка походил на живой цветник. Работницы "Плюшевой игрушки", большие мастерицы швейного дела, умели и любили хорошо одеваться. Глядя на них, не скупилась на наряды и заводская молодежь.
"Девчатами интересуется, - по-своему истолковал слова Назарова Куликовский. - А что если..."
И здесь он изобрел такую подхалимскую подлость, что...
Впрочем, об этом изобретении Куликовского мы расскажем в другое время, в другом месте.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Наташа воюет со щитовкой. Гроза и пиво. Что слышали гипсовые статуи
