Все, что мне оставалось сделать, — это снова превратить Джеймса в Баллантайна. Это было достаточно просто, если не считать того, что чертов пижон носил вещи, великоватые для меня, и мне пришлось отдать ему галстук Джеймса, основательно все подпортив. Шея у него была… а впрочем, вы наверняка ее видели.
Потом я стал Джеймсом, а моя одежда отправилась в его чемодан. Я положил письмо к агентам по найму жилья, которое нашел в свертке вместе с ключами, и вышел. Затем отправился в Париж, как и собирался, но с неожиданным комфортом. То, что это было за его счет, делало путешествие вдвойне приятным. Оказавшись в Париж, Джеймс исчез — его найдут на дне Сены, — а Фэншоу вернулся домой, на этот раз третьим классом, выбросив паспорт Джеймса за борт, когда корабль достиг Дувра.
А по поводу того, почему я вернулся домой… Впрочем, было бы жаль оставлять вас без чего-то нерешенного, не правда ли? А кроме того, времени в обрез. До свидания!»
Письмо обрывалась так же резко, как и начиналось. Маллет сунул его себе в карман, позвал Франта, чтобы тот подежурил возле покойника, и вышел на улицу — дожидаться прибытия «скорой помощи». Он чувствовал крайнюю усталость и отчаянно нуждался в свежем воздухе.
Когда инспектор дошел до двери парадного, кто-то негромко окликнул его по имени. Он оглянулся и увидел Харпера, стоявшего на тротуаре, бледного и взъерошенного.
— Что вы хотите? — спросил он.
— Он… мертв, инспектор? — спросил в свою очередь молодой человек.
— Да. Откуда вы знаете?
— Я… я догадался. Я так и думал, что он это сделает, — пробормотал Харпер.
Маллет снова посмотрел на него. К этому времени дождь перестал, но шляпа и одежда молодого человека были мокрыми, как будто он какое-то время стоял под открытым небом.
— Как долго вы здесь находитесь? — спросил инспектор.
— Довольно долго, — последовал ответ. — Я ждал вас. Я увидел на улице полицейскую машину и не хотел входить. — Харпер говорил в странно мягкой, даже смиренной манере, без тени своего обычного самомнения.
— Откуда вы знали, что я буду здесь? Какое отношение вообще вы имеете к этой истории? — настаивал инспектор.
Харпер сделал глубокий вдох, прежде чем ответить.
— Я сказал ему, что вы едете, — проговорил он наконец.
— Что?!
— Как только вы объяснили мне, кто такой Колин Джеймс, я понял, что алиби Фэншоу развалилось. По сути дела, вы сами об этом рассказали довольно обстоятельно. При первой же возможности я позвонил ему. Я надеялся, что он сбежит, но…
— Вы надеялись помешать делу правосудия?
— Да. — Голос Харпера становился все более и более извиняющимся. Простите, инспектор, я хорошо понимаю, что это было очень неправильно с моей стороны, но я должен был это сделать.
— Что вы имеете в виду?
— Понимаете, он был лучшим другом моего отца.
— И помог его разорить, как мне рассказывали…
— Именно так. Хотя мой отец всегда настаивал, что на самом деле его вины тут нет. Я видел Фэншоу в тот день, когда его выпустили из тюрьмы. Он обещал помочь мне, если сможет. Потом, на следующее утро после дознания по делу Баллантайна, я получил от него вот это. — Он вытащил из своего кармана смятое письмо, которое отдал инспектору.
Письмо было написано почерком Фэншоу и отправлено из Дейлсфорд-Корт-Мэншнз, а содержание его было таково:
«Мой дорогой мальчик!
Обстоятельства, над которыми я не властен, помешали мне уплатить что-то в счет долговых обязательств перед твоим отцом. Пожалуйста, прими то, что прилагается в качестве хоть какой-то компенсации. Ты очень обяжешь меня, если не станешь уведомлять о получении этого письма и упоминать об этом факте в разговоре с кем-либо. Храни тебя Господь.
Д. Ф.».
— К письму прилагались банкноты общей суммой в две тысячи фунтов, объяснил Харпер. — Я не знал — клянусь, не знал, — откуда взялись эти деньги. Я имею в виду, что никогда не связывал его со смертью Баллантайна каким-либо образом — до того, что произошло сегодня днем в такси.
— Нет? — Маллет вскинул брови.
— Нет. Я не знал, откуда я мог знать? Послушайте, инспектор, вы должны мне поверить. Вы и сами только что до этого додумались, — настаивал он с проблеском прежней заносчивости. — А деньги — для меня они значили буквально все на свете. Я не думал — я не позволял себе думать, — что это может иметь какое-то отношение к убийству. — Настойчивый голос молодого человека пресекся, а потом он добавил, почти шепотом: — Сначала.
