Но никакого охранника-вахтера-швейцара на входе в бирюлевский офис агентства вовсе не было. Натка и офис-то этот с трудом отыскала: два раза обошла шестнадцатиэтажку с нужным номером, пока разглядела небольшую облупившуюся вывеску «Санторин» у входа в полуподвальное помещение.
Там ей тоже пришлось поблуждать по сумрачным коридорам с мигающими и трещащими лампами и множеством металлических дверей. За ними помещались кабинеты психолога и логопеда, магазинчик одежды «Секонд Хенд Люкс», ломбард и парикмахерская – только туда дверь стояла нараспашку, в проеме виднелась дородная фигура мастерицы, полностью загораживающая кресло с клиентом. Густо пахло дешевой парфюмерией, из-за двери с надписью «Психолог», собранной из разноцветных веселых букв, был слышен самозабвенный детский рев. У двери с ламинированной табличкой «Санторин» сиротливо пустовали два потертых стула и металлическая вешалка со ржавеющими рогами. Очевидно, бирюлевское щупальце могучего санторинского кракена было огорчительно хилым и откровенно прозябало.
– Здравствуйте, я в отдел кадров насчет работы, – выдала Натка заготовочку, едва войдя в офис и оказавшись в помещении с тремя столами.
Люди за ними при появлении посетительницы с надеждой вскинули головы, но, услышав про кадры и работу, моментально потеряли к ней интерес. Одна бабуля с голубыми волосами Мальвины – наверное, та самая, разговорчивая – молча кивнула на стеклянную перегородку в дальнем конце помещения. Там кадры – поняла Натка и, обронив «Спасибо!», прошла к стеклянной двери.
За ней открылась вторая половина длинной узкой комнаты – уже с двумя столами. Один из них был побогаче – густого шоколадного цвета, с массивной столешницей со скруглеными углами и зеленой плюшевой тряпочкой под стеклом, защищающим рабочую поверхность от повреждений. В тон старомодному плюшу ярко зеленел дорогой настольный набор из малахита с бронзой. Из массивного каменного стаканчика торчали затупившиеся и, кажется, даже обгрызенные дешевые карандаши. Можно было предположить, что бирюлевский «Санторин» знавал когда-то лучшие времена, но они безвозвратно миновали.
– Я по поводу работы, – сказала Натка румяному щекастому дядьке, сидевшему в кресле за шоколадным столом.
До ее прихода он что-то ел-пил и теперь замер с оттопыренными щеками.
– По работе – это ко мне, – поспешила вмешаться женщина, сидящая за вторым столом – простеньким, с поверхностью из светлого облупившегося шпона. – Вы на менеджера по продажам?
Она убрала со стула для посетителей какие-то папки:
– Присаживайтесь. Откуда узнали о нашей вакансии?
– Знакомая сказала, – Натка присела. – Ваша сотрудница, Галина Плетнева.
Румяный дядька за ее спиной шумно поперхнулся.
– Вы знаете, это плохая рекомендация, – встревоженно поглядев на дядьку в кресле, сказала кадровичка. – Валентин Игоревич, может, водички, нет? Галина Плетнева у нас уволена.
Валентин Игоревич невнятно промычал, откашлялся и неожиданно звучным дьяконским басом прогудел:
– Мы вместо одной аферистки другую брать не будем, идите отсюда, девушка!
– Почему аферистки? Что она сделала? – оглянулась на него Натка.
– Испортила нам репутацию, – вздохнула кадровичка.
А Валентин Игоревич сердито пробасил:
– Без комментариев! Не разговаривайте с ней, Виктория Пална, пусть уходит!
– Действительно, вам лучше уйти, – сказала кадровичка.
Было видно, что ей неловко и грубить она не хочет, но спорить с начальством не станет.
– Уйду, если дадите мне адрес Галины Плетневой! – Натка уселась на стул поплотнее и даже руками в сиденье вцепилась, давая понять, что не двинется с места, пока не получит требуемое.
– Вы же сказали, что она ваша знакомая! – напомнил Валентин Игоревич.
– Но вовсе не добрая знакомая! Не знаю, как вас, а меня она очень сильно подвела, и я этого так не оставлю! – Вывернув шею, чтобы видеть надутого Валентина Игоревича, Натка уставилась на него с неприкрытым вызовом.
Некоторое время они сверлили друг друга взглядами, потом Валентин Игоревич неожиданно согласился:
– А вот это правильно, надо наказывать! Виктория Пална, дайте девушке адрес Плетневой!
