– Дочке скоро понадобится свое жилье, – напомнила Лариса Сергеевна.
Дело было семь лет назад, тогда Лика была еще студенткой-первокурсницей.
– О том и речь, – кивнул Петр Иванович. – Пока девочка учится, пусть живет с нами, потом переедет в свою квартиру, но до тех пор мы будем ее сдавать. За пять лет получится приличная сумма – считай, приданое дочери соберем. А вторую квартиру мы так и оставим съемной, обеспечивая себе таким образом солидную прибавку к пенсиям. Толковый же план?
– Отличный план, – согласилась Лариса Сергеевна.
Муж у нее был умный, да и она не дурочка, иначе не прожили бы они больше тридцати лет в любви и согласии…
И как так вышло, что их оставили в дураках?
И неужели они в них, в дураках, останутся? И Петя, доктор наук и бывший профессор, так и будет за деньги писать кандидатские для нерадивых соискателей ученой степени, Лара же, специалист по зарубежной литературе, брать на дом грошовую работу по компьютерному набору текстов? А Лика продолжит тщетно высматривать нормального парня в раззолоченных интерьерах?
Или можно еще все изменить?
К ним уже приходили учтивые молодые люди из каких-то партий и предвыборных штабов. Просили заполнить анкету, подписать петицию, поддержать политика, который придет во власть и будет отстаивать интересы обманутых дольщиков… Убедительно рассказывали, как это нужно и важно… Но Петр Иванович рассудил:
– Нет, Лара, это такие же жулики. Мы пойдем другим путем.
Лара знала, о каком пути речь. В последнее время Петр Иванович необычно часто цитировал знаменитое некрасовское: «И пошли они, солнцем палимы, повторяя: «Суди его бог» – при этом выражение лица у него было непримиримое, словно с классиком русской литературы доктор физико-математических наук был решительно не согласен и божьего суда дожидаться не собирался.
Исковое заявление они с Ларисой Сергеевной отнесли в суд вместе. Это был их новый план. Хотелось верить – на сей раз действительно толковый.
Поздний вечер – мое любимое время суток. За исключением разве что воскресного, изрядно подпорченного ожиданием скорого начала рабочей недели.
Поздним вечером буднего дня, распихав все свои дела, я наконец могу немного побыть наедине с собой… Или вот с Говоровым, который уже неделю звонит мне ровно в 22.00, как по расписанию.
– Леееена, – тянет он вкрадчиво. – Ну чем ты там опять шуршишь? Опять взяла дела на дом? Отложи ты уже бумажки, побереги глаза и мозг.
В голосе Говорова приблизительно в равных пропорциях смешались нежность и укоризна. Я заслушалась.
Голосу Говорова аккомпанирует не бумажный шелест, а шум набегающих волн. Я знаю, Никита сидит на большом камне у края прибоя – летом мы там сиживали вместе, тесно обнявшись и молча глядя в морские дали. Закат давно отгорел, но линия горизонта все еще слабо подсвечена бледно-розовым, и луна такая желтая, маслянистая и ноздревато-твердая, как кусок отличного швейцарского сыра… Ой, теперь еще и сыру захотелось…
Я вздохнула.
– Ну что у тебя опять? – сочувственно спросил Говоров.
– Иски обманутых дольщиков к застройщику, который деньги с людей взял, а квартиры им не дал, – доложила я.
– У-у-у-у… Тухлое дельце.
– А Плевакин сказал – многообещающее.
– Так это одно и то же, в смысле – вони может быть много. И грязи, и шума… Это ж политика, Лен, – Никита вздохнул.
– В таком ключе я об этом не думала, – призналась я.
– И напрасно. Для нашей большой страны ситуация с обманутыми дольщиками – вопрос государственной важности. Ты знаешь, сколько их у нас таких?
– Ну откуда? У меня тут всего четверо…
– Ха, четверо! – Говоров фыркнул. – Помнится, перед выборами в Государственную думу шестого созыва специально данные собирали, так вот на тот момент, чтоб ты знала, в России было не менее восьмисот тысяч обманутых дольщиков!
– Ого!
– Ага! Думаю, сейчас их еще больше, потому что обманутые дольщики все появляются и появляются, как бы ни ужесточалось законодательство.
– Восемьсот тысяч – это же целая армия! – я поежилась.
– Ну! А я о чем? Представь, сколько разных деятелей заинтересованы в том, чтобы создать себе на этом политический капитал… Так что ты, это… – Судя по звуку, Никита яростно почесал в затылке. – Будь осторожна и Эммануиловича слушайся, у него чуйка ого-го какая и связи тоже. Сама-то ты что обо всем этом думаешь?
