- Ого, целая выставка!
- Это все при Орлове. Без него мы одну получили.
Директор, зовут его Евгением Александровичем, то запускает пятерню в густые русые волосы, то берется за сигарету; при долгих затяжках сигарета, наверно, сырая - по-юношески розовые щеки его западают; еще но осипший от табака голос звучный и чуть виноватый.
- Понимаете, я ведь его ни разу не видел... Работаю тут почти год. Привык, втянулся вроде. И с коллективом отношения нормальные. А чувствую себя... словно я у него - заместитель. Словно вот-вот он придет и спросит з а это почему так, а не эдак?
Увеличенные выпуклыми линзами очков глаза Евгения Александровича смотрят открыто, ясно. Мельком думаю о том, что не всякий на его месте да в его годы был бы так откровенен.
- Соберемся на совещание - сидим, советуемся.
И обязательно кто-нибудь скажет: "А Сергей Николаевич вот как считал". Так что очень это правильно - написать о нем. Это личность, понимаете?
Визит мой, таким образом, истолкован весьма категорично, - осторожно говорю, что намерения мои не столь уж определенны, что пока хотелось бы встретиться с бухгалтером Александрой Петровной, перед которой виноват...
Кажется, только на это, на последнее, и обратив внимание, директор живо поднимается.
- Пойдемте, я вас познакомлю. Она у нас старожил.
С белой стены все так же спокойно, чуть любопытст
вующе смотрит Сергей Николаевич Орлов, провожая нас взглядом - такое ощущение - по длинному коридору.
Директор по пути распахивает широкую двустворчатую дверь, предлагает:
- Посмотрите наш спортзал. По смете не предусмотрен - спортзалы при школах. Да и то не во всех. А у нас, понимаете, - свой. Потому наши мальчишки и девчонки по району - лучшие спортсмены. Для своего возраста, конечно.
Зал просторный, забранные решетками окна выходят в сад; с высокого потолка свисают кольца трапеций, посредине стоит обтянутый коричневой кожей "конь" - когда-то самый ненавистный для меня снаряд: подбежав и ухватившись за скобы, в последнее мгновение чувствовал вдруг, какие у меня длинные неуклюжие ноги, и позорно плюхался верхом...
- Все его заслуга, Орлова, - уточняет директор. - Строгача, понимаете, схлопотал, а зал - вот он!
Бухгалтерия расположена в такой же небольшой и так же обставленной, как и директорская, комнате, с топ лишь разницей, что здесь не один письменный стол, а два, впритык составленные, да еще канцелярский, незамысловатого местпромовского изготовления шкаф. Успеваю подумать: отлично оборудованный "неплановый" спортивный зал, стерильная белизна коридора с дорогим пластиком на полу и предельно скромная обстановка служебных кабинетов это уже не случайность, а заведенный порядок, норма...
- К нам гости, Александра Петровна, - объявляет директор и несколько торжественно представляет меня.
Миниатюрная, уже немолодая женщина в желтой трикотажной кофточке вскакивает, словно подкинутая пружиной.
- Господи, а мы вас и ждать перестали! - очень непосредственно восклицает она. - Думали - забыли. Или зазнались.
Случайно вырвавшееся задиристое словцо ее же и повергает в крайнее смущение: открытое скуластенькое лицо стремительно заливается краской, под редкими невидными бровями стыдливо и смешливо, совсем по-девчоночьи, сияют черные - как великолепные агаты, глаза. Прижав маленькие руки к рдеющим щекам, она качает головой, покаянно смеется.
- Ой, да что ж это я, не обижайтесь! Ждали вас, ждали! Ну, как же, думаем, так, - ведь должен приехать!
Мы ведь вас своим считаем. Не к чужому какому обращались. Это, мол, как же - о таком человеке, и не написать? Не может такого быть. А потом уж и стали говорить - не захотел, дескать. Ой, хорошо-то как - спасибо вам ото всех!
Опять происходит какая-то ерунда - без меня меня женят! И тут - дабы ни разу больше не касаться этой темы - вслух подосадую, попеняю на свое ремесло, на свою так называемую свободную профессию, которая оставляет тебя свободным разве что от надежной постоялной зарплаты и при которой ты всегда что-то должен, облзан. Должен выступить на встрече с читателями во время которой одинаково неловко и когда тебя ругают, и когда хвалят; срочно должен написать статью в газету - хотя в это время тебе, к примеру, хочется писать о красногрудых снегирях, что появляются с первым морозцем и неизвестно куда исчезают, когда растает снег; должен куда-то ехать и с кем-то разговаривать, когда, по какимто причинам, охота или надо бы сиднем посидеть в своем закутке и никого не видеть. Не случайно же даже эта скуластенькая, легко смущающаяся женщина в желтой кофте тоже сказала: ведь должен был приехать! Хотя, наверно, - заканчивая свои неожиданные сетования, - если ничего уже ты не должен, ничего не обязан, тогда тоже пиши пропало!..
