- Всяко случается, - неопределенно обещает секретарь райкома.
Председательский кабинет попросторней, чем у секретаря райкома, и обставлен побогаче: ковровая, во всю длину дорожка, отличный письменный стол - в простенке между окнами, и перпендикулярно приставленный к нему второй, поменьше, с мягкими стульями по сторонам; книжный шкаф с рядами синих томов, светлые, спокойного салатного тона стены. Когда мы входим, сидящий за столом человек - он что-то рассматривает, положив левую кисть на мощный морщинистый лоб, а правой задумчиво постукивает концом карандаша, - человек этот вскидывает голову, поднимается, и я сразу припоминаю выразительное определение Голованова: фигура. Он высок, худощав, в удобной свободного покроя рубахе с коротким рукавом и отложным воротом; сухое лицо чисто выбрито, из-под стекол очков в тонкой золоченой оправе внимательно, запоминая, смотрят серые холодноватые глаза; мощный морщинистый лоб с лысиной, сохранившиеся по краям волосы аккуратно подстрижены и тщательно причесаны.
- Приветствуем, Андрей Андреевич, - деловито и вместе с тем уважительно здоровается Голованов, знакомя нас. - Над чем вы тут колдуете, смотрю?
Буров подвигает по столу прошнурованные широкие листы каких-то чертежей, на поросшей седой шерсткой руке его поблескивают плоские золотые часы; голос у него неспешный, чуть глуховатый.
- Да вот - кафе-столовая. Полюбопытствовать взял.
- У вас же есть столовая.
- Мала. Не грех бы и кафе такое поставить. Чтоб молодежь, парочки могли вечер в уюте посидеть. Да и не одна молодежь.
- Вот вы о чем тут, - разочарованно говорит Голованов. - А я-то думал, об урожае кручинитесь. Горим ведь, Андрей Андреевич!
Буров молча придвигает к себе чертежи, складывает их; тут только замечаю, что на столе, рядом с телефоном, стоит ребристый пластмассовый квадрат селектора - новинка для деревни.
- Старики свое сказали: засуха, - отзывается наконец Буров. - Половины не доберем, уже ясно.
- А половину откуда возьмете - если дождей не будет?
- Половину даст агротехника. Вся зябь у нас была - августовская. Семена, как всегда, - элитные. Влагу, что была, закрыли. Сработает... Кукуруза поддержит: ей такая жара - родная.
Буров говорит короткими предложениями, отделяя одно от другого паузами, словно взвешивая, - в общем очень обыденные слова звучат веско, убедительно. Сидит он, несколько сутулясь, как все высокие люди, и положив на стол сцепленные руки.
- Как строительство комплекса?
- Подвигается. Хотите - съездим?
- Обязательно.
Голованов спрашивает коротко, быстро - Буров отвечает неторопливо, тоже вроде бы немногословно, но так, что возвращаться к вопросу не приходится; умение это приходит к людям с житейским опытом. Мелькает забавная мысль если заглянуть в кабинет снаружи, в окно, все бы, наверно, показалось по-другому, наоборот: поблескивая очками в тонкой золотой оправе, пожилой представительный мужчина спокойно, уверенно расспрашивает молодого подвижного человека, своего подчиненного..
В окне, за плечами Бурова, видны легкие белые колонны Дома культуры, щит с какой-то афишкой и стоящий рядом зеленый "ижевец" с коляской. Если наклониться чуть вправо, покажется и угол продовольственного магазина, почти сплошь стеклянного; эта часть центральной усадьбы, дополненная, конечно, солидным, из серого силикатного кирпича зданием правления - в котором мы и находимся сейчас, - с клумбами у подъезда и экономной полосой асфальта, похожа на уголок небольшого благоустроенного городка.
Прислушиваясь к деловой беседе, внимательно слежу за Головановым - в ожидании какого-либо знака: чтобы вовремя выйти, не слышать разговора, который неизбежно должен состояться. Прежде всего потому, что - неудобно, но еще и потому, что вообще не хочу слушать такой разговор. Симпатии мои уже отданы этому пожилому, с суховатым интеллигентным лицом человеку, но верю, что он мог натворить что-то такое, за что его надо вытаскивать на бюро - употребляя выражение председателя райисполкома. Жду и оказываюсь врасплох застигнутым.
Говоря о прополке сахарной свеклы, Буров вдруг - безо всякого перехода - спрашивает:
