В избе установилась напряженная тишина. Будто язык отнялся у Халим-абзыя. Но он должен был что-то сказать. Пристыдить? Но не находил слов...
Раздраженный, он быстро встал, схватил со стола жестяную посуду и сунул ее обратно хозяйке в руки. Выпил из ведра полный ковш холодной воды, и лишь тогда у него развязался язык.
- Забери милостыньку, пса своего угостишь, - выкрикнул резко и, распахнув дверь, указал гостье на порог. - Я тебе не спекулянт, не по адресу пришла! В этом доме живет Халим Хайдаров! А ты забыла, Мудирь-апа... выкрикнул он ей вслед ее прозвище.
Прихлопнув дверь, он еще долго продолжал ворчать себе в усы:
- Фу, паразитка! Смотри-ка ты, что удумала: время, видишь ли, для нее приспело подходящее. Обжулить ей надо честных людей. Так и обжулила бы!.. Будто не знает, что люди от сердца отрывают свои последние вещи. Знает же, еще как знает! Чтоб подавилась своими ватрушками...
Через две недели старик снова снарядился в путь. Женщины проводили его до самой столбовой дороги.
- Доброго пути! Благополучно тебе вернуться, Халим-абзый! - проговорили ему вслед. И слезинку, ясное дело, смахнули уголочком платка. Надеются, сочувствуют, верят...
Хоть бы что случилось! Ровно через неделю старый Халим-абзый был дома опять. Огромный тюк на санках был увязан под гнет. И пошел старик по деревне разносить женщинам каждой ее заказ, а в придачу давал еще по кукле, по игрушке...
- А это бесплатно, - говорил весело, с доброй улыбкой. - Пусть малышня повеселится!..
- Так бесплатно и надавали? - удивлялись хозяйки.
- Да, да, просто так, от доброй души. Ты думаешь, горожане буржуи, что ли, какие-нибудь? У них тоже сердце есть. Скажи им слово искреннее - у них уже и слезы на глазах... Я им это: мол, сестрички родненькие, может, есть у вас какие куклы, игрушки завалящие, обрадуйте наших деток. Скучают они. Не успел я это проговорить, гляжу, они уже охапками тащат... Чего только нет! "Бери, бери! - смеются. - Пускай забавляются!.."
Были на деревне и другие, кто совершал вылазки в город. Только те - все тишком да молчком. Пустятся в путь - не увидишь их и не услышишь, обратно тоже... А Халим вернется из города, будто целый праздник привезет на своих санках. А детишки - кто бегает по улице, в свистульку свистит, кто лады на старенькой гармошке перебирает, а девочки в куклы забавляются.
Вот снова тянет старик свои санки. Возок невелик. Вещиц набралось не слишком много. Город повысил цены на свой товар. Нет, не из скаредности, тут причина другая. Во-первых, и в продуктовых магазинах нет-нет да и стали появляться мясцо, масло, рыба. А это потому, что наши войска уже подступают к самому Берлину. Выходит, войне скоро конец! На лицах, в глазах у людей засветилась такая радость, что и не передать. Каждый встречный словно бы улыбается чему-то. Даже столбы на улице будто поют: "Война кончается, война кончается!.."
Прежде, бывало, о цене даже и не заикались. А сейчас - торгуются. А то захлопнут дверь перед самым носом: "Ладно, миленький, как-нибудь перебьемся, теперь уж недолго ждать..." Ну и пусть! Халим-абзый на них нисколько не в обиде. Главное - это, стало быть, войне и вправду приходит конец! Как же этому не радоваться? В тряпье ли дело? Война кончается - вот в чем! И отойдет нужда таскаться в город с санками этими. Пожалуйста, просим милости, в магазин! Покупай... Вот такие радостные вести везет нынче домой Халим-абзый. Скорей бы добежать, обрадовать народ. А идти-то еще далеко! Пока ты дойдешь, вдруг люди уже прознают все по радио ли, телефону... А впрочем, чего волноваться? Такие вести, хоть сто раз повторяй, все равно приятно. Так что беспокоиться нечего. Только вот метель бы приутихла. Глаз не открыть. Из сил выбиваешься...
Слишком поздно обнаружил Халим-абзый, что за своими думами и не заметил, как отстал от спутников. Поглядел вперед и за вьющимися по ветру косами снега так никого и не разглядел. "А чего мне бояться? - успокоил себя Халим-абзый. - Верст через пятнадцать снова будет село..."
Однако старик ошибался. То село давно осталось в стороне. Старик тянул, тянул свой возок и остановился, стал оглядываться во все стороны. Ничего, кроме снежной кутерьмы, не увидел. "Сбился..." - закралась ему в душу опаска. Он взял с санок палку, стал разрывать снег. Докопался до земли, сорвал травку, пожевал - то была не трава, а росток озимой ржи.
