Некоторое время пука старался сбросить грифона, который и рад бы улететь, да никак. Затем конь проскакал под низкой веткой, которая сшибла хищника с его спины. Тот грянулся оземь и оправился далеко не сразу. Затем он неуклюже взлетел и, вихляя в воздухе, направился к гнезду. По его шкуре струился пот – мало кому доводилось видеть потеющего грифона. Он и думать забыл о пуке – в отличие от меня. Я вновь устремился за конем-призраком.
Местность становилась все более заболоченной, и в конце концов нас занесло в настоящую топь. Сапоги мои хлюпали по воде. Отставать я не собирался, но и углубляться в трясину мне вовсе не хотелось. Как, впрочем, и коню. Через некоторое время он круто повернул на юг, видимо, рассчитывая выбраться на более высокое и сухое место. На южном горизонте маячили горы, но до них было далеко, и подъема почвы в той стороне не наблюдалось. Тогда пука свернул на запад. Он скакал во весь опор, я несся за ним – мы направлялись к какой-то яркой стене. По всей видимости, конь-призрак знал эти края ничуть не лучше, чем я, и выбирал направление наугад.
По мере нашего приближения стена становилась все ярче, а местность вокруг все хуже. Это была настоящая трясина: зыбкую почву покрывала вода, а над этой водой – вдобавок ко всем радостям – замелькали движущиеся с огромной скоростью разноцветные треугольные плавники. Когда зеленый плавник приблизился, из воды высунулась здоровенная рыбина со страшной, полной острых зубов пастью. Эта пасть явно нацелилась на меня – я взмахнул мечом и рассек рыбе нос. Она плюхнулась обратно в болотную жижу и обиженно завопила:
– Чего размахался, остолоп? Сразу видно – деревенщина. Я всего-то и хотела, что получить залог, А тебе дала бы ссуду.
Кто-кто, а говорящие рыбы никогда не внушали мне доверия.
– Какой еще залог?
– Ну, руку там... или ногу. Пустяковый залог.
– Не интересуюсь. Оставь меня в покое, или...
– Я готова ссудить тебе покой, хоть вечный. Только оставь залог. Я ведь акула капитализма, ростовщик.
– Будь ты ростом в щит или хоть в целое копье, никакого залога тебе не видать. Убирайся, не то отсеку тебе плавник.
По всей видимости, акулу такая перспектива не устраивала, поскольку она поспешно уплыла прочь. В ту пору, будучи невежественным варваром, я понятия не имел какие акулы эти ростовщики, но теперь знаю, что, дай им в залог хоть мизинец, и они заглотят тебя со всеми потрохами.
Тем временем пука попал в затруднительное положение. Он увязал в болоте, а вокруг уже кружили – приближаясь с каждым кругом! – целых три плавника. Конь по-прежнему рвался на запад, но, увы, он сам загнал себя в ловушку. Теперь я видел, что сверкающая стена представляла собой не что иное, как сплошное пламя. Ничего хорошего это не сулило.
Размахивая мечом, я бросился на выручку коню.
– Эй, – закричал я рыбам, – убирайтесь, пока я не искрошил вас в капусту!
Сомневаюсь, чтобы акулы знали, что такое капуста, – уж их-то детенышей наверняка в ней не находят, – однако желания узнать отнюдь не проявили. Они испугались, но и пуку мое появление напугало не меньше. Рванув с места, он устремился прямо к огненной стене.
– Стой! – закричал я ему вслед. – Да стой же ты! Я пытаюсь тебе помочь.
Увы, он рвался вперед, видимо, страшась моего меча больше, чем пламени или акульих зубов. Однако вскоре ему пришлось остановиться, так; силен был исходящий от стены жар. И разумеется, к нему тут же вновь устремились акулы.
Когда самая алчная приблизилась почти вплотную, конь с трудом выдернул из трясины переднее копыто и лягнул ее в морду. Удар был хорош, но три оставшиеся ноги увязли еще глубже. Теперь бедняга не мог сдвинутся с места. Я поспешил к нему, хотя и сам плохо представлял, как смогу его выручить.
Нахальная синяя акула подплыла сбоку и попыталась ухватить пуку, но того, как и в случае с грифоном, выручили цепи. Зубы лязгнули о металл с такой силой, что высекли искры. Рыбине наверняка было больно, и она отпрянула назад, однако не удалилась.
К тому времени подоспел я. Пука и рад бы был удрать, но теперь его прочно удерживала трясина.
– Послушай, пука, – обратился я к коню, – пойми, единственное, что мне от тебя нужно, это доехать на тебе туда, куда я направляюсь. Доставишь меня на место, и я отпущу тебя на все четыре стороны. Может, таскать на спине варвара и не лучшее развлечение, но, на мой взгляд, это предпочтительнее смерти. А здесь тебе не приходится ждать ничего другого. Или утонешь в трясине, или акулы сдерут с тебя шкуру живьем. Может, все-таки предпочтешь путешествовать со мной?
