– М-мвы мрасиво м-моете, – промычала она, когда нам пришлось сделать маленький перерыв; петь беспрерывно целый день мы, разумеется, не могли.
Странное мычание привлекло мое внимание, оно показалось мне похожим на членораздельную речь. Конечно, речь эта была не слишком разборчивой, но ведь губы и язык у коров устроены совсем по-другому, чем у людей. Они приспособлены для мычания. Видимо, поэтому всякое слово начиналось у коровяки со звука "м", а некоторые звуки она просто не выговаривала. А коли так, что же она сказала? Ну конечно! «Вы красиво поете».
– Спасибо, – сказал я. – А ты прекрасно выглядишь.
– М-мрасивые месни, – с довольным видом промолвила она.
– Красивые песни, – согласился я, покосившись назад, не заподозрят ли чего гномы. – А что, весь ваш народ умеет говорить по-человечески?
Она покачала головой:
– М-мнет. М-молько мя. М-мой малант.
– Твой талант! – догадался я.
Считалось, что магическими талантами обладают лишь люди и родственные им существа, но ведь и коровяки походили на людей – только головы другие. А будучи полулюдьми, они могли обладать и душой, и магией. События приобретали интересный оборот. Хотелось бы только знать, удастся ли нам извлечь из этого какую-нибудь пользу. Мы отчаянно нуждались в чем-то, из чего можно извлечь пользу. Пропев еще пользу – прерываться надолго было опасно, – я снова заговорил с телочкой:
– Как тебя зовут?
– Му-у-ла. А мтебя?
Хотя она путала или вовсе не выговаривала некоторые созвучия, чем дольше мы разговаривали, тем легче становилось мне ее понимать.
– Панихида, – ответил я, ощутив легкий укол совести. Стыдно обманывать это дружелюбное, простодушное существо, но другого выхода не было. Старая, добрая варварская прямота по-прежнему казалась мне предпочтительной, но за последнее время я понял, что она не всегда уместна.
– Мма-ни-мхида, – старательно выговорила Мула.
– Ты прекрасно говоришь, – похвалил я, и ноздри телочки раздулись от удовольствия. Я склонился к ней поближе и доверительно произнес:
– Между нами, девочками, у меня есть секрет.
В глазах коровяки вспыхнуло любопытство. Все девчонки обожают секреты.
– Мекрет? – переспросила она, навострив покрытые шерсткой ушки.
– Да. Мы пленники гневливых гномов. Ты поможешь нам сбежать?
Мула растерянно наморщила нос:
– Млежать?
– Да не лежать, а сбежать. Поняла? Нам нужно сбежать, потому что гномы собираются сварить нас в большом горшке.
– Мнолыдой мбашке?
– Не в башке, а в горшке. В большом-пребольшом горшке. Мы должны убежать – завтра. Ты нам поможешь?
Коровьи брови поднялись, а уши неуверенно дернулись. Мула робко покосилась в сторону здоровенного малого с бычьей головой, который явно здесь заправлял.
– Завтра, – повторил я, – мы снова придем сюда. Поговорим с вашими вождями. А то ведь гномы заставят нас петь до тех пор, пока вы не останетесь без пастбищ.
Ночью мы должны были окончательно договориться о совместных действиях, поэтому мне пришлось доверить свое слабое женское тело изрядно поднабравшейся силенок Панихиде.
– Думаю, – прошептал я ей на ухо, – нам следует направиться прямо в гущу коровяков. Затеряемся в стаде, и гномы не решатся за нами гнаться. Ежели, конечно, главный бугай разрешит Муле нам помочь.
– Так-то оно так, но можно ли им доверять? – сказала Панихида с типично мужской подозрительностью. – Ты уверен, что они едят только мох?
– Во всяком случае, их рты не приспособлены для поедания мяса.
– Для человеческой речи они тоже не приспособлены.
– Говорит только Мула, это ее магический талант, – возразил я, хотя и сам испытывал определенное беспокойство. Мяса коровяки скорее всего не едят, но кто знает, что взбредет в их бычьи головы при виде моего... тьфу, при виде соблазнительного тела Панихиды. – В любом случае какой у нас выбор? Или бежать? или ждать, когда гномы разведут огонь под своим котлом.
Возможность угодить в котел вдохновляла Панихиду не больше, чем меня, и, чуток поразмыслив, она согласилась:
– Пожалуй, нам придется положиться на них. С виду эти коровяки вполне приличный народ.
– Значит, решено, – сказал я и попытался отодвинуться.
Но не тут-то было. Панихида держала меня крепко.
