Люди прибывали тысячами — на машинах, автобусах и такси, и потому на смотровой площадке за высоким проволочным забором царила невообразимая толчея, там, пожалуй, в буквальном смысле негде было яблоку упасть. То там то здесь в толпе мелькали продавцы прохладительных напитков со своими лотками, с трудом протискивающиеся торговцы вразнос предлагали всевозможные сувениры, надувные шары и соломенные шляпы. Непосредственно у забора приютилось несколько палаток, обитатели которых прибыли загодя, за несколько дней, чтобы обеспечить себе наилучшие точки обзора предстоящих событий. Толпу сдерживали снующие взад — вперед солдаты — десантники, немало озабоченные еще и тем, чтобы не допустить скопления людей на подъездных путях. Все пока пребывали в состоянии спокойного ожидания; никаких беспорядков не отмечалось. Все вместе и каждый в отдельности словно затихли в предвкушении кульминационного момента Международного года Космоса — запуска на Марс корабля с человеком на борту.
По другую сторону забора обстановка также была деловой и вполне мирной. В пространствах между длинными, приземистыми постройками собрались группки журналистов и официальных представителей, каждая из которых занимала отведенное ей место. В центре покрытой асфальтом площадки, отделявшей хозяйственно-продовольственные склады от здания, где размещалось руководство предстоящим полетом, соорудили деревянную платформу, на которой группами разместились работники теле- и кинокомпаний. Журналисты всевозможных газет и журналов, прибывшие едва ли не со всех стран Европы и из обеих Америк, занимали несколько рядов стульев; напротив них разместилось более двухсот гостей — в основном ученые и политические деятели. Для наиболее именитых особ сбоку от складов соорудили нечто вроде летнего павильона с легким навесом — здесь расположились главы трех государств, дюжина министров и несколько членов королевских фамилий. Все старались вести себя тихо и не беспокоить своим присутствием ученых и инженеров, с лихорадочной поспешностью выполнявших последние предстартовые указания.
«ВРЕМЯ НОЛЬ ПЛЮС ОДИН ЧАС!»
Вылетевшая из мощных громкоговорителей фраза прозвучала подобно ружейному залпу. В то же мгновение толпы людей по обе стороны от проволочного забора затихли, и все словно по команде повернули головы в восточном направлении, где за защитным песчаным поясом на специальной платформе возвышалась гигантская ракета. Из-за плывущей над землей прозрачной, подрагивающей пелены раскаленного воздуха создавалось впечатление, будто изящный конус ракеты слегка подрагивает, казалось, мощные двигатели уже включились в работу и готовы вот-вот вонзить ее в бездну неба.
Сотрудник службы безопасности Фаркхар прислонился спиной к восточной стене складских помещений и в который уже раз мысленно перебирал тысячи возможных причин для беспокойства. Ему уже приходилось принимать участие в обеспечении доброго десятка предыдущих космических полетов с человеком на борту, и все же данный случай был исключительным и, соответственно, вызывавшим особую нервотрепку. Речь шла не просто о деле крайней важности, но также о судьбе международного космического проекта, в подготовке которого принимали участие ученые из многих стран — со всеми вытекающими отсюда последствиями для него лично. Даже само по себе обилие языков предполагало возможность в любой момент упустить что-то важное и, следовательно, было чревато потенциальными отклонениями от программы, а возможно, и злонамеренным саботажем.
Фаркхар нахмурился и попытался выбросить из головы подобные опасения. Что там говорить, он и в самом деле сделал все возможное, чтобы исключить любую попытку вредительства. На протяжении нескольких месяцев каждый человек, имевший хотя бы малейшее отношение к космическому проекту — начиная от Руководителя полета и кончая мальчишкой — разносчиком бутербродов — прошел всестороннюю проверку, находился под неослабным наблюдением, а в служебных досье, заведенных специально по этому случаю, содержалась подробнейшая и подчас даже сугубо интимная информация на каждого. Были исключены не только любые возможные источники опасности, но и мелкие неприятности. Постепенно Фаркхар успокоился. Во всяком случае, пока никто не посмел бы упрекнуть его в нерадивости или небрежности.
