— Оба из рода Эйнсли, — заметил Филип.
— Они что, жили здесь? Глядя на них, можно подумать, что эти люди были не очень дружной парой.
— Да, они здесь жили. И здесь же умерли.
— О, как здорово, Филип, ты не находишь, когда люди живут и умирают в одном и том же доме. И дети их с ними там же живут, ну и все такое. — Стоя в темноте, Лорна рискнула осторожно взять его под руку. Ей вообще было приятно ощутить тепло человеческого тела, тем более находясь в этом мрачном, даже зловещем месте.
— У них не было детей, — проговорил Филип. — Ему не хотелось их заводить.
— Так зачем же они тогда поженились? — проговорила девушка, презрительно глядя на бесстрастное лицо Эйнсли, который владел всем этим домом и не захотел как следует заселить его.
Филип неожиданно рассмеялся — звук получился резкий, даже вульгарный, однако и он показался Лорне приятным, поскольку воочию подтверждал их сегодняшнее земное существование, отвергавшее далекую и странную беспомощность некогда проживавших здесь людей, которые так и не удосужились обзавестись отпрысками. Девушка также рассмеялась и вопросительно посмотрела на своего спутника.
— Тебе, как я полагаю, тоже хотелось бы иметь детей, — проговорил он.
— А какой девушке этого не хотелось бы?
— А вот миссис Эйнсли хотелось иметь их от какого-то другого господина, — заметил Филип.
— Бедняжка.
— Но она не успела, прежде муж убил ее.
— О Филип, не может быть!
— О Филип, может быть. Причем произошло это примерно на том самом месте, где мы сейчас с тобой стоим.
— Так зачем ты вообще меня сюда привел? Пойдем отсюда.
— В результате всего этого дом сильно упал в цене.
— И неудивительно. Я бы за него и двух пенсов не дала.
— Он удушил ее шнуром от оконных штор. Кстати, из города сюда очень удобно добираться.
— Бедняжка. Да даже если бы этот дом располагался в самом центре Лондона, я бы после твоих слов вообще здесь не уснула.
— Она даже не сопротивлялась. Знала, наверное, на что шла. В общем, не дом, а эдакий старинный романс.
— Ну уж нет, пусть лучше этот романс поет кто-то другой. Надо же, один — единственный раз женщина дала промашку, и на тебе. Вот ведь бедняжка…
— Ему надо было пристрелить ее. Удушение разрушает всю прелесть объектов собственности.
— Пожалуйста, Филип, давай уйдем отсюда.
— Впрочем, для нас, как мне представляется, он был бы чуточку великоват.
— А по мне так пусть еще больше бы был, я согласна.
— Очень жаль. — В голосе Филипа звучала искренность. Еще раз скользнув взглядом по портрету четы Эйнсли, он захлопнул колпачок зажигалки. Лорна почти выбежала из комнаты, тогда как он размеренным шагом последовал за ней.
Они снова оказались в машине, когда солнце висело где-то высоко над головой, и их путешествие действительно приобретало характер поистине сногсшибательного мероприятия. Лорна чувствовала, что повела себя немного глупо, и теперь надеялась лишь на то, что своей неуместной истерикой не разрушила собственные же планы. Снова заговорив, она постаралась придать своему голосу непосредственный, самый что ни на есть обыденный тон.
— А ты не находишь, что когда человек приобретает такой громадный дом, он вскоре обнаруживает, что стоимость ремонта оказывается больше его первоначальной цены? У меня почему-то все время именно эта мысль не выходит из головы.
— Ты права, Лорна. Ты вообще смекалистая девушка. Из тебя может получиться умная, руководящая жена.
— О, это уж точно, можешь не сомневаться! Доложись на меня. Мама всегда говорит, что я на каждом фунте обязательно шиллинг сэкономлю. Знаешь, я всегда сравниваю цены в разных местах.
— Любишь ходить по магазинам?
— Очень. Это же настоящая битва, я так считаю.
— На свете вообще все — битва, — проговорил Филип, трогая машину с места. Колеса с мягким шуршанием подминали под себя сухие листья, усыпавшие подъездную дорожку.
На сей раз он почти не переставал давить на педаль газа. Лорна всегда боялась скорости и сейчас сдерживала себя, стараясь отвлечь внимание на маячившие в отдалении объекты. Если бы она смотрела на мелькающие дома, столбы и мирно пасшихся сразу за живой изгородью коров, то эти летящие навстречу размытые разноцветные пятна наверняка вызвали бы у нее головокружение. Ей не хотелось думать о том, что сказал бы отец по поводу столь безрассудной гонки по проселочной дороге. На маленьком горбатом мостике их так подбросило вверх, что у нее внутри все словно оборвалось.
