— Через реку едем, — сказал мальчик. — Это река, а мы по ней едем.
— Прекрасно, — сказала мать.
— Мы на мосту над рекой. — Это он уже обращался к самому себе.
Ехавшие в этом же вагоне немногочисленные пассажиры сидели преимущественно в противоположном конце. Если кто-либо из них проходил по коридору мимо их купе, мальчик поднимал голову и говорил: «Привет». Кто-то отвечал ему: «Привет», кто-то спрашивал, нравится ли ему ехать на поезде, а кто-то добавлял еще, что он такой хороший большой мальчик. Подобные замечания почему-то вызывали у ребенка раздражение, и он всякий раз, слыша их, снова отворачивался к окну.
— А вон корова, — говорил он или, вздохнув, спрашивал: — Долго нам еще ехать?
— Уже недолго осталось, — всякий раз отвечала мать.
В какое-то мгновение малышка, которая в общем — то сидела довольно спокойно и казалась поглощенной своей погремушкой и сухариком, завалилась слишком сильно на бок и ударилась головой. Раздался плач, и мать, отложив книгу, бросилась успокаивать дочурку. Мальчик соскользнул со своей полки и, подбежав к сестренке, принялся гладить ее ножки, уговаривая не плакать; девчурка столь же неожиданно рассмеялась и снова принялась сосать, правда, уже новый сухарик. А мальчик, получив от матери леденец на палочке, опять уткнулся в окно.
— А я видел ведьму, — через минуту сказал он матери. — Это была большая, старая, страшная, старая, плохая, старая ведьма — там, снаружи.
— Прекрасно, — откликнулась мать.
— Большая, старая, страшная ведьма, и я сказал ей, чтобы она уходила, и она ушла, — продолжал мальчик вести с самим собой негромкий разговор. — Она пришла и сказала: «Сейчас я тебя съем», а я ответил: «Не съешь» а потом прогнал ее — плохую, старую, злую ведьму.
Он замолчал, потому что в этот момент дверь в вагон открылась и вошел мужчина. У него было приятное лицо, красивые седые волосы, а синий костюм после долгой дороги почти не помялся. В руке он держал сигару, и когда мальчик сказал ему: «Привет», мужчина помахал сигарой и ответил:
— Приветствую, сынок.
Он остановился как раз напротив входа в их купе и, чуть наклонившись, принялся разглядывать мальчика, который в свою очередь вытянул шею и уставился на незнакомца.
— И что же ты высматриваешь в этом окне? — спросил мужчина.
— Там ведьмы, — тут же ответил мальчуган. — Плохие, старые, злобные ведьмы.
— Понятно, — кивнул мужчина. — И много их там?
— Мой папа тоже курит сигары, — сказал мальчик.
— Все мужчины курят сигары, — ответил незнакомец. — Когда-нибудь и ты будешь их курить.
— А я уже мужчина, — заявил мальчуган.
— И сколько же тебе лет?
Услышав извечный вопрос, мальчик с минуту подозрительно разглядывал незнакомца, после чего заявил:
— Двадцать шесть. Восемьсот и сорок восемьдесят.
Мать оторвала взгляд от книги. — Четыре, — сказала она, с нежностью посмотрев на сына.
— Неужели? — вежливо спросил мужчина, обращаясь к мальчику. — Значит, двадцать шесть. — Он кивнул сидевшей напротив женщине. — А это твоя мама?
Мальчик перевел взгляд на мать, после чего кивнул: — Она самая.
— И как же тебя зовут?
Глаза мальчика подозрительно заблестели.
— Мистер Иисус, — ответил он.
— Джонни, — снова проговорила женщина. Перехватив взгляд сына, она деланно нахмурилась.
— А вон моя сестра, — указал мальчик пальцем. — Ей двенадцать с половиной.
— Ты любишь свою сестренку? — спросил мужчина.
Мальчик уставился на него, а мужчина сделал шаг вперед и сел рядом с ним.
— Слушай, — проговорил седой, — а хочешь, я расскажу тебе про свою маленькую сестренку?
Мать, которая было встревоженно посмотрела на незнакомца, когда он уселся рядом с ее сыном, снова умиротворенно уткнулась в книгу.
— Расскажите мне про свою сестренку, — сказал мальчик. — Она что, ведьмой была?
— Возможно, — ответил мужчина.
Мальчик возбужденно рассмеялся, а мужчина откинулся на спинку сиденья и пыхнул сигарой.
— Так вот, — начал он, — у меня тоже была маленькая сестренка, вот как у тебя.
Мальчик смотрел на него и кивал в такт каждому слову.
— Моя сестренка, — продолжал мужчина, — была такая миленькая и хорошенькая, что я любил ее больше всего на свете. А сказать тебе, что я сделал?
