– Они прилетят вечером, да? – наконец-то сдался турист, выказывая беспокойство, обращаясь к Кейну.
Американец ответил широкой улыбкой, которую можно было понять как угодно, от «куда они денутся» до «бог его знает».
– Спросишь у командира, – сказал Миядзу, вглядываясь в обзорный иллюминатор «Купола».
– А откуда это узнает командир, если нет связи?
– Командир знает все. Даже без связи.
Впрочем, там, в иллюминаторе, все было на месте. Земля таращилась своим оком. Вот только местами оно растеряло ясный голубой оттенок и напоминало уставший глаз с красными прожилками, подернутый мутной пленкой атмосферной катаракты.
Солнце, не проявляя излишней активности, появлялось и исчезало в иллюминаторах «Купола» шестнадцать раз в сутки. Заподозрить светило в причастности к исчезновению связи не было никаких оснований. Земля, Солнце, Луна, все на месте. За исключением «Сокола», который давно должен был пристыковаться к МКС.
Японец раздумывал, стоит ли разъяснять туристу очевидное? С одной стороны, Сотера сам должен все понимать. С другой – как понять необъяснимое?
Наконец решился.
– Мистер Кейтли, хотя вы не слышите воя сирен и вокруг не мигает, как в фильмах, тревожное освещение, у нас самая настоящая нештатная ситуация. Далеко не первая за время существования МКС. Уверен, рано или поздно все разрешится.
– Ладно, понял, – согласился турист. – Значит, никаких лишних вопросов?
Миядзу кивнул.
– Хорошо…
Но это была лишь отсрочка. Конечно же, вопросы имелись. Причем у всех, не только у туриста. Вот только никто из астронавтов не пользовался такой привилегией, как де Сотера, задавать эти вопросы вслух. А турист нарушил слово буквально через несколько минут:
– А как с кислородом и водой? Надеюсь, задержка челнока не убьет нас вот так сразу?
– Не переживайте, – теперь улыбнулся и Миядзу, – запасов кислорода нам хватит на целый месяц. С водой тоже порядок. В крайнем случае, отберем из химлаборатории. Еще у нас есть восстановитель. Вас уже как-то угощали.
– Ах это… Пить свой пот и не только… Ну, на вкус ничего особенного. Думаю, лучше не рассказывать дома, что за водичку пришлось тут пить.
Шутливый тон, словно барометр, показывал, что пока все хорошо. Вот только и Миядзу, и Кейн знали, как переменчив этот барометр.
Кейн вызвал свою смарт-сферу, у него она была синего цвета, и отправил запрос на разрешение изменить высоту орбиты.
– А зачем? – поинтересовался Сотера.
– Нерасчетный перерасход горючего и других материалов. Исчисленное пополнение не прибыло, и станция легче, чем должна была стать. Ненамного, но все же. А мы должны выдерживать график движения. Раз снижение теперь происходит медленнее, чем нужно, придется этот процесс ускорить. Челнок, когда он прибудет, рассчитывает встретиться с нами на одной высоте, а нас там нет. Понимаете? Просто корректировка для поддержания расчетной орбиты. Думаю, потребуется снижение на два-три десятка метров. Но решает командир.
Сфера вернулась через пару минут.
– Даю добро на корректировку, – цифровая запись явила круглое лицо командира, – Кейн, проведи расчет, а я пока задержусь. У нас тут кое-что интересное, в каюте Б-3…
За спиной Камаева маячило еще три фигуры. Канадец Вобан, второй американец Стинклер и итальянец, посланец от европейского космического агентства, Фесио Тола. Каюта-модуль Б-3, со всем прилегающим хозяйством, находилась в ведении другого участника от ЕКА, бельгийца Боше.
– Какое-то особенное место? И что там можно обнаружить? – встрепенулся де Сотера.
– Скорей, не в самой каюте, а на датчиках внешних анализаторов. В третьей каюте блока Б установлена регистрирующая аппаратура, – разъяснил Миядзу.
– Что она регистрирует?
Миядзу переглянулся с американцем. Тот кивнул, подтверждая, что никакого секрета для туриста в этом нет.
– Молнии.
– О! – только и смог протянуть де Сотера.
– Регистратор атмосферных электрических разрядов запущен давно, – пояснил Миядзу. – На станции постоянно фиксируется их появление, физические параметры и частота в грозовых облаках.
– Что же вы обнаружили? Молнии стали другими?
Миядзу снова посмотрел на Кейна. Теперь американец лишь пожал плечами.
