А Лукерья поднялась к себе.
Ее Ромочка, как и положено, гудел, переливался пьяным храпом, свесив с дивана обутые ноги. Насосался.
Он приоткрыл глаз и сказал почти трезво:
— Обед на плите.
Словно сам его готовил.
Но Лукерье не нужен был обед. Лукерье нужна была любовь. Она готова была простить Ромочке все, только обними, приголубь!
Она нагнулась к нему.
От Ромочки несло перегаром от дешевой водки.
Лукерья преодолела отвращение и стала целовать его щеки и губы, но Ромочка отмахнулся от нее, как от большого слепня, и тем же тоном произнес:
— Насилие, а тем более педофилия, преследуются по закону.
— О, Роман! — бормотала Лукерья, стараясь возбудить в нем мужчину.
— Сорок два года как Роман, — ответил ее муж и ловким движением сбросил супругу на пол. — Мы не бабники, мы алкоголики.
Лукерья лежала на полу, сил не было подняться.
И не замечала, как за этой сценой через окно наблюдает некий маленький аппаратик, вроде кинокамеры, управляемый на расстоянии.
— Хоть бы подох! — воскликнула она сквозь слезы.
— Почему? — заинтересовался Ромочка.
— Я из-за тебя хорошему человеку в любви отказала!
Ромочка немного подумал и сказал:
— Наверное, не очень он к тебе стремился.
— Очень! — И Лукерья заплакала.
— Значит, ты не очень горела.
— Горела.
— А зря отказала. Может быть, прилично заплатил бы и мы бы с тобой мотоцикл купили, за грибами ездить.
Это была не шутка. Это была мечта ее мужа.
Лукерья пошла плакать на кухню.
Жизнь не удалась.
И никогда Земле не стать цивилизованной планетой.
Зря добрые инопланетяне стараются.
И Ромочка в той комнате заснул, захрапел.
Русские женщины могут быть умом не быстры, но зато если они включатся в размышление, то могут прийти к неожиданным и парадоксальным результатам.
Лукерья всю ночь не спала, а думала.
И надумала.
Она заглянула в поликлинику, взяла направление на уколы для одной женщины, а сама пошла к Матвею Тимофеевичу домой, посоветоваться. Матвея Тимофеевича дома не было, а его племянница, раздосадованная тем, что тот не помер, как положено, стала сердиться и гнать Лукерью со двора, потому что полагала, что медсестра неправильно его лечила, раз он остался живой.
— Чему вас там учат! — кричала она, а соседи высовывались из окон и некоторые сочувствовали. — На что народные деньги идут!
Лукерья спорить не стала, потому что не знала, на что идут народные деньги. А пошла искать Матвея по интуиции.
Нашла недалеко, на Пушкинской, где он во дворе шестнадцатого дома играл в домино, забивал рыбу в компании со стариком Ложкиным, а также Удаловым и Грубиным — старые люди вспоминали далекое прошлое, когда и народ был добрее, и космос отзывчивее.
Лукерья остановилась в сторонке, сердце забилось, в глазах пошли круги — что-то с ней творилось, разыгрались гормоны, это она как медицинский работник понимала.
Матвей вздрогнул. У него было звериное чутье.
Он резко обратил к ней свой пронзительный взор.
Разве подумаешь, что такой мог умирать, безвольно лежа в койке?
— Ты чего? — спросил он.
— Ты играй, играй, отдыхай, — ответила, зардевшись, Лукерья. — А потом поговорим.
— Ну зачем ты так, — мягко возразил мужчина. — Ребята подождут.
Его товарищи и в самом деле готовы были подождать. Лукерья вышла с Матвеем на улицу, там было два шага до скверика у Параскевы Пятницы.
— Посидим? — спросила Лукерья.
— Не томи, — сказал Матвей. — Я ведь терпеливый, терпеливый, а могу и не дотерпеть.
— А вы, значит, можете в человека внедриться? — спросила Лукерья.
— При условии последнего вздоха, — ответил Матвей.
Лукерья глубоко вздохнула, как пловец перед прыжком с вышки, и спросила:
— А в моего мужа?
— А разве он у тебя болеет?
— Болеет, — поспешила с ответом Лукерья, — часто болеет, хроник он безнадежный.
— А что за болезнь?
— Ну что у них бывает за болезнь? Алкоголизм, конечно, — сказала Лукерья.
— Алкоголизм — это не болезнь, — возразил Матвей, — а времяпрепровождение. А ты-то чего желаешь?
— Любви, — призналась Лукерья, — ласки желаю. Во мне пропадает жена и возлюбленная, потому что он мерзопакостный бездельник, профукивает жизнь, вместо того чтобы идти по ней со мной рука об руку.
— Красиво излагаешь, — сказал Матвей. — А я тут при чем? Могу только оказать тебе мужскую услугу — подарить тебе несколько ночей любви.
