– Ричард, ради Бога, избавь меня от очередного сеанса самоедства. Хоть ты бы был сам Аттила, совет бы все равно сюда явился. Никакая демонстрация силы не сдержала бы его.
– А что сдержало бы?
Я покачала головой:
– Совет есть совет, Ричард. Чудища из кошмаров. А кошмарам все равно, насколько ты силен.
– А что им не все равно?
Я вставила ключ в скважину.
– Напугают они тебя или нет.
Массивные двери раздались внутрь. Я вытащила браунинг.
– Мы не должны никого убивать, – напомнил Ричард.
– Я помню, – ответила я, но пистолет убирать не стала. Убивать нельзя, но Жан-Клод не говорил, что нельзя никого увечить. Если тебе нужно чем-то подкрепить свою угрозу, то вопящий и корчащийся на полу раненый почти не уступает мертвому телу.
Иногда даже лучше.
Я стояла спиной к закрытой двери, остальные рассыпались вокруг меня веером. Из высоких окон лился рассеянный свет. У коридора в утреннем свете был мрачный и запущенный вид. Колесо обозрения нависало над домом с привидениями, зеркальным лабиринтом и игровыми кабинками. Полный бродячий цирк, который не бродит. Пахло так, как и должно было пахнуть: сахарной ватой, попкорном, пирожками.
Из циркового шатра, занимавшего целый угол, вышли двое мужчин и бок о бок направились к нам. Один был повыше ростом, футов шести, с квадратными плечами что-то среднее между блондином и шатеном. Прямые, густые волосы доходили до ворота белой рубашки. Она была заправлена в такие же белые джинсы с белым поясом. На ногах у него были шлепанцы на босу ногу. С таким видом идет по пляжу герой ролика, рекламирующего кредитные карты, только глаза были не из той оперы. Оранжевые. У людей таких глаз не бывает.
Рост второго доходил футов пять с лишним, волосы очень коротко стриженные, темно-золотистые. Коричневатые усики украшали верхнюю губу и загибались навстречу таким же коричневатым бакенбардам. После девятнадцатого века таких усов уже никто не носит. Белые штаны в обтяжку были заправлены в начищенные черные сапога. Белый жилет и белая рубашка выглядывали из-под красного пиджака. Такому человеку в самый раз скакать за гончими, преследующими мохнатого зверька.
Глаза у него были обыкновенные, карие. А у его спутника, чем ближе он подходил, тем более странно они выглядели. Желтые – не янтарные, не коричневые, просто желтые глаза с оранжевыми вкраплениями, окружавшими зрачки как цветные колеса. Человеческими эти глаза ни за что не назовешь.
И только по глазам я смогла узнать ликантропа. Такие глаза я видала у тигров. На картинке.
Мужчины остановились поодаль от нас. Ричард встал рядом со мной, Зейн и Джемиль позади нас. Мы смотрели друг на друга, и если бы я не понимала ситуацию, то решила бы, что эти двое смущаются и не в своей тарелке. Который пониже сказал:
– Я капитан Томас Касвелл. Вы, я полагаю, Ричард Зееман.
Он говорил с британским акцентом высшего общества, но не слишком высшего.
Ричард шагнул вперед.
– Я Ричард Зееман, это Анита Блейк, Джемиль и Зейн.
– Меня зовут Гидеон, – представился человек с причудливыми глазами. Голос у него был неестественно низок, и даже человеческая речь походила на рычание. У меня позвоночник в ответ завибрировал.
– Где Вивиан и Грегори? – спросила я.
Капитан Томас Касвелл моргнул и посмотрел на меня. Кажется, ему не понравилось мое вмешательство.
– Они поблизости.
– Прежде всего, – сказал Гидеон, – нам нужен ваш пистолет, мисс Блейк.
Я покачала головой:
– Вряд ли.
Они переглянулись.
– Мы не можем позволить вам двигаться дальше с пистолетом в руке, мисс Блейк, – сказал Касвелл.
– Когда у меня хотят отобрать пистолет, это значит, что мне не доверяют или задумывают что-то, что мне не нравится.
– Прошу вас, – сказал Гидеон своим грохочущим голосом. – Вы должны понять нашу настойчивость. У вас сложилась определенная репутация.
– Анита? – сказал Ричард. Наполовину это был вопрос, наполовину – что-то другое.
Я поставила браунинг на предохранитель и протянула его Гидеону. У меня осталось еще два ствола и два ножа. Браунинг можно и отдать.
Гидеон принял оружие и отступил, встав рядом с Касвеллом.
– Спасибо, мисс Блейк. Я пожала плечами:
