– Если ты так ненавидишь вампиров, почему не поверил рассказу миз Пирс?
– Потому что я не дурак.
– Извини. Извини, что я на секунду допустила мысль, будто личные чувства могут влиять на твою работу. Ты же никогда такого не допускаешь, правда, Дольф?
Он улыбнулся:
– Не знаю. Ты же до сих пор не за решеткой?
– Если бы у тебя были доказательства моего противоправного поведения, вполне могла бы там оказаться.
– Могла бы, – согласился он. И улыбка с его лица сползла. Глаза стали пустыми – коповскими. – Что у тебя с рукой?
Я поглядела на забинтованную руку, будто впервые ее видела.
– На кухне порезалась.
– На кухне, – повторил он.
– Ага.
– И как это было?
– Случайно порезала ножом.
– И что ты при этом делала?
Я дома не готовлю, и Дольф это знает.
– Колбасу резала.
Я посмотрела на него такими же пустыми глазами. Когда-то, давным-давно, у меня по лицу можно было прочесть все что угодно. Любую мысль. Сейчас не так. Я глядела в подозрительные глаза Дольфа и знала, что мое лицо ничего не выдаст. Только его непроницаемость наводила на мысль, что я вру. Но это Дольф и так знал. И я не собиралась терять свое или его время на выдумывание правдоподобной лжи. Зачем?
Мы смотрели друг на друга.
– У тебя кровь на ноге, Анита. Большая, наверное, была колбаса.
– Еще какая, – ответила я, не в силах сдержать улыбки. – Я могла бы рассказать, что на меня напали, так ты же меня заставишь писать отчет, как это было.
Он вздохнул:
– Зараза ты. Опять во что-то вляпалась. – Он сжал кулаки размером почти в мою голову каждый. – Наорал бы я на тебя, но толку не будет. Посадил бы тебя на сутки в камеру, – он засмеялся, но невесело, – на то, что осталось от этих суток, но ведь мне не в чем тебя обвинить?
– Я ничего не сделала, Дольф, – сказала я, подняв раненую руку. – Оказывала услугу одному приятелю, подняла одного мертвеца. Пришлось порезать руку, чтобы добыть крови, вот и все.
– Это правда?
Я кивнула.
– А почему ты мне не сказала сразу?
– Это одолжение, бесплатно. Если Берт узнает, что я бесплатно подняла мертвеца, его кондрашка хватит. А в историю с колбасой он поверит.
Дольф засмеялся.
– А он не спросит, как ты порезалась. Ему это неинтересно.
– Вот это правда.
– На всякий случай, если станет жарко на кухне, не забудь позвонить, если будет помощь нужна.
– Запомню, Дольф.
– Запомни. – Он отложил блокнот. – Анита, постарайся в этом месяце никого не убивать. Ты даже в несомненной самозащите навалила слишком много трупов, и кончится тем, что тебя посадят.
– Я уже шесть недель – черт, да почти семь! – никого не убивала. Начинаю завязывать.
Дольф мотнул головой.
– Последние двое – это лишь те, про которых мы смогли доказать, Анита. Оба раза самозащита, и про одного есть куча свидетелей, но тело Гарольда Гейнора так и не нашли. Только кресло с колесиками осталось на кладбище. И Доминга Сальвадор тоже пропала.
Я улыбнулась прямо ему в лицо:
– Ходили слухи, что сеньора вернулась в Южную Америку.
– То инвалидное кресло было все в крови, Анита.
– Нет, правда?
– Анита, твое везение кончится, и я не смогу тебе помочь.
– Я вроде бы не просила мне помогать. К тому же, если пройдет новый закон, у меня будет федеральная табличка.
– Если ты коп, не важно, какой масти, это еще не значит, что тебя нельзя арестовать.
Пришел мой черед вздохнуть.
– Дольф, я устала и хочу домой. Спокойной ночи.
Он поглядел на меня еще пару секунд, ответил «Спокойной ночи, Анита», и вышел в допросную, оставив меня стоять в коридоре.
Дольф никогда на меня не ворчал до тех пор, пока не узнал, что я встречаюсь с Жан-Клодом. Не знаю, понимал ли он сам, насколько переменилось его отношение ко мне, но это понимала я. Я связана с нежитью, и он больше не доверял мне. Не до конца.
Меня это злило и печалило. Хуже всего было, что месяца два назад я бы согласилась с Дольфом. Человеку, который спит с монстрами, доверять нельзя. Печально, весьма печально. И вообще не его дело, с кем я встречаюсь, но винить Дольфа я не могла. Мне это не нравилось, но ведь не собачиться же с ним из-за этого. То есть могла, конечно, но это было с моей стороны несправедливо.
Я вышла, не заходя в помещение отдела. Интересно, сколько времени они еще продержат пингвинов на столах, ожидая моего возвращения. Представив себе этих несчастных птиц, ждущих, пока я приду, я слегка улыбнулась, но ненадолго. Дело не только в том, что Дольф мне не доверяет. Он отличный полицейский, и если начнет копать по-настоящему, то улики найдет. Видит Бог, моих несанкционированных убийств вполне хватило бы, чтобы сунуть меня за решетку. Я с помощью своих способностей аниматора убивала людей. Если это докажут, смертный приговор будет вынесен автоматически. И смертный приговор за такие вещи – это совсем не то, что смертный приговор убийце с топором. Мужик, который разрубил на части всю свою семью, может следующие пятнадцать лет провести в камере смертников, подавая апелляцию за апелляцией. При убийстве с помощью магии апелляции не рассматриваются. Суд, приговор и исполнение в течение шести недель – обычно раньше.
