Иветта остановилась, рисуясь, в восьми футах от нас. Потом толкнула Джейсона в спину с такой силой, что он не удержался от болезненного стона и рухнул на колени. Поводок она натянула так, что чуть его не повесила.
Иветта пригладила свои желтые волосы, будто позируя перед камерой.
– Это гостинец мне на то время, что я здесь. Как тебе нравится упаковка?
– Сесть можешь? – спросила я Дамиана.
– Кажется, да.
Он скатился с моих колен и осторожно сел, будто еще не все в его теле работало нормально.
Я встала.
– Джейсон, как жизнь?
– Нормально, – ответил он.
Иветта натянула поводок, чтобы он не мог говорить. Я поняла, что внутри ошейника – стальные зубья. Парфорс. Ну и ну.
– Это мой волк, Иветта. Я его защищаю. Ты его не получишь.
– Уже получила. И сделаю с ним, что захочу. Я его еще даже не обидела по-настоящему. Синяки – это не моя работа, они ему достались, когда он защищал «Цирк». Тебя защищал. Спроси его сам. – Она ослабила ошейник и поводок.
Джейсон сделал глубокий вдох.
– Она тебя мучила? – спросил Жан-Клод.
– Нет.
– Какое самоограничение! – обратился Жан-Клод к Иветте. – Или с момента наших последних объятий у тебя изменились вкусы?
Она рассмеялась.
– Нет, вкусы у меня все те же. Я буду его пытать здесь, среди вас, и вы не сможете мне помешать. Таким образом я смогу пытать нескольких по цене одного.
Иветта улыбнулась. Сейчас у нее вид был лучше, чем в ресторане. Не такой бледный.
– На ком паслась? – спросила я.
Она метнула на меня беглый взгляд.
– Скоро увидишь. – И обратилась к Уоррику: – Уоррик, я тобой недовольна.
Воин стоял у стены, все еще держа в руках меч Дамиана.
– Госпожа, я не хотел его убивать.
– О, я не об этом. Ты охранял их, пока они его спасали.
– Ты говорила, что я буду наказан, если он умрет.
– Да, говорила. Но разве ты действительно обратил бы против меня этот меч?
– Нет, госпожа! – сказал он, падая на колени.
– Как же ты мог их охранять?
Уоррик замотал головой:
– Я не думал...
– Ты никогда не думаешь. – Она подтащила Джейсона к ноге, прижала его лицо к своей ляжке. – Вот, смотри, Джейсон, как я наказываю плохих мальчиков.
Уоррик вскочил, прижимаясь к стене, уронил меч, зазвеневший на камнях.
– Госпожа, пожалуйста, прошу тебя, не надо!
Иветта стала глубоко дышать, закинув голову и закрыв глаза, предвкушая удовольствие. И все так же поглаживая лицо Джейсона.
– Что она собирается делать? – спросила я.
– Смотри, – только и сказал Жан-Клод.
Уоррик опустился на колени почти на расстоянии вытянутой руки от меня. Что бы сейчас ни произошло, на этом спектакле нам были отведены места в первом ряду партера. Что и было задумано, как я полагаю.
Уоррик смотрел мимо нас, в стену, изо всех сил стараясь не замечать нас. По его голубым глазам расползалась белая пленка, они мутнели и слепли – настолько незаметно, что мы бы и не увидели, если бы не сидели вплотную к нему.
Глаза рыцаря стали вваливаться внутрь, сгнивая и рассыпаясь. Лицо его оставалось идеальным, сильным, героическим, как у святого Георгия на медали, но глаза превратились в гниющие дыры. Густой зеленоватый гной потек по щекам.
– Это она с ним делает? – спросила я шепотом.
– Она, – ответил Жан-Клод почти неслышно.
Уоррик издал тихий горловой звук, черная жижа хлынула у него изо рта, стекая по губам. Он пытался вскрикнуть, но слышалось только глубокое придушенное бульканье. Рыцарь покачнулся и упал на четвереньки. Из глаз, ушей, рта текла гнойная жидкость, собираясь на полу лужей, более густой, чем кровь.
Ей следовало бы вонять, но у вампиров часто бывает, что гниение есть, а запаха нет. Уоррик выблевал на пол собственные гниющие внутренности.
Мы отодвинулись от растущей лужи, чтобы не наступить. Это было бы совершенно безвредно, но даже вампиры попятились назад.
Уоррик свалился набок. Белые одежды почти почернели от запекшейся крови. Но под этой мерзостью он все еще был цел, тело его не тронуло разложением.
Он протянул руку, как слепой, – беспомощный жест. Он лучше всяких слов говорил, как это больно, но что Уоррик все еще в сознании. Чувствует и мыслит.
– Господи Иисусе! – произнесла я.
– Это еще что, видела бы ты, что я умею делать со своим телом, – сказала Иветта.
