Отец Михаил поглядел на нее удивленно и без одобрения, вздохнул:
– Ты, я вижу, дочь моя, убийство за доблесть почитаешь? Но ведь если бы он не поднял оружие, глядишь, столько невинных душ и не погибло бы. Тати грабить шли, Бог дал бы, пощадили бы и твою матушку, и других домашних… Да и он бы сам, может, жив остался…
Аринка почувствовала, как при словах, которые уж никак не ожидала тут, в воинском поселении услышать, пусть и от попа, в душе у нее поднимается раздражение, но понимала – невместно спорить со священником, тем более в церкви, на людях, да и не докажет она ему ничего… Потому глаза спрятала, промолчала. А он продолжал:
– Да и сама не хочешь, вижу, в грехе человекоубийства раскаяться. Двоих ты убила, две души нераскаянные погибли.
Тут уже она не выдержала, хотя тоже ответила не так, как рвалось с языка:
– Защищалась я, отче. Один был убийцей моего отца, а второй… второй меня бы убить мог, кабы не опередила я его. Грех ли это?
– Грех! – убежденно сказал священник. – Убийцу отца твоего ты убила, когда он тебе самой уже не угрожал ничем, а мстить христианам не должно. Ибо сказано: «Мне отмщение, и аз воздам»! И тебе ли постичь промысел Божий? Вдруг да раскаялся бы убийца, душу свою спас? Ты же его этого лишила… А второго… Защищалась, говоришь? А не ты ли тех татей сама раздразнила своим непотребством?..
Ух, как Аринка разозлилась! И обидно стало до слез. Ну, ее поступок по достоинству только воины и могли оценить, а этот… только подол задранный и увидел. Кабы не люди вокруг, она бы попу ответила!.. Но нельзя было, нельзя…
– Юдифь, чтобы голову своего врага добыть, и вовсе прелюбодеяние с ним совершила, и не считается то грехом…
– Так ты Юдифью себя возомнила? – поджал губы батюшка. – Гордыня…
– Даже в помыслах не было, – скромно потупилась Аринка, хоть внутри у нее все кипело от злости на этого святошу. – Но ее пример, отче, дал мне силы решиться на этот шаг.
– Сама не ведаешь, что говоришь! – отец Михаил сурово покачал головой, но тему сменил. – Знаешь ли ты молитвы какие?
– Да, отче, – Аринка стала перечислять молитвы, какие заучила еще с матерью. Перечень был солидный, и отец Михаил явно подобрел. Но епитимью наложил – сколько-то поклонов отбить, молитв прочитать да поститься три дня. Аринка и не спорила.
Наконец она смогла выйти из церкви и даже дух перевела с облегчением – ну, все, кажется… Поп ее разозлил своими нравоучениями и разочаровал. А она-то вначале понадеялась, что хоть тут священник окажется не похожим на ранее ею виденных, даже какое-то расположение к нему почувствовала. Но теперь он ей сразу отца Геронтия напомнил – видно, все они одинаковые. Конечно, чтобы не навлечь беду на себя и на всех вокруг, очиститься-то от пролитой крови надо было, раз больше не у кого, тут уж ничего не поделаешь, но почему она должна еще и раскаиваться в убийстве татей, Аринка понять никак не могла! Хорошо, что церковь в Ратном, а они будут жить в крепости. Не часто, должно быть, туда пастырь-то наведывается. Ну и слава богу! А молиться… молиться она и так сможет; Гринька сказал, часовенка там есть, да и священные книги и несколько икон уцелело из отчего дома, с собой привезены.
К счастью, едва выйдя из церкви, которая уже не казалось ей такой уютной и благостной из-за неприятного осадка от слов отца Михаила, первое, что Аринка увидела – Андрея и своих девчонок возле него. И сразу так легко и покойно на сердце стало, что сама себе удивилась. Впереди еще была дорога в Михайлов городок, там предстояла встреча с боярыней Анной Павловной, о которой ей братья все уши прожужжали, но почему-то теперь была уверена – наладится их жизнь, ну не может не наладиться!
Ехать в крепость предстояло только после обеда, а из церкви они вернулись еще до полудня. Стешка с Фенькой переглянулись и, перебивая и дополняя друг друга, затараторили:
– Арин, можно мы с Елькой пойдем поиграем?
– Ой, Аринка, а у Ельки та-акие куклы есть – мы таких никогда и не видели!
– Она нам вчера обещала показать, какие она наряды своим куклам сшила!
– Арин, а можно нам тоже будет таких сделать?
