Аринка вежливо подождала, пока выскажутся отроки, но мужская часть «совета» молчала, и она тихо спросила:
– Выходит, в сговоре они были?
– Верно. А в чем смысл этого сговора?
– Ну, не знаю… Неужто мы кому дорогу перешли? Не верится что-то.
– Понимаю, – Михайла согласно покивал головой. – В плохое всегда с трудом верится. Ну что ж, придется мне кое-что вам объяснить.
Для вас тати – воплощение зла; какое б зверство они ни совершили, вас это может испугать, разозлить, возмутить, но не удивить. Тати – они тати и есть, и добра от них ждать нельзя. Для самих же злодеев все это выглядит совсем иначе. Для них грабеж – это работа. Работа лихая, но трудная и опасная, требующая умения и храбрости. Один удачный грабеж может ватагу долгое время кормить, а потому работу эту надо делать дружно, со тщанием и не отвлекаясь. Так что если грабить – то только грабить, молодых баб да девок помять – уже лишнее, и ватага на это смотрит недобро, ну разве что уж совсем изголодались, давно женщин не видали. Убивают же только тех, кто сопротивляется. Среди татей любителей кровь проливать мало, да и те долго не живут. А уж поджигать – все равно что резать курицу, которая золотые яйца несет, в другой раз сюда уже не придешь. Так что убивают и жгут только тогда, когда хотят, чтобы место то было пусто. Это более войне, а не грабежу пристало.
– Так ты же сам сказал, что здесь дружинники были, – недоуменно произнес Григорий.
– Да, сказал, но где жгли и убивали? Только в вашей усадьбе. По всему селу больше ни одного убитого и ни одного поджога.
– Так батюшка как раз и сопротивлялся.
– А женщины? И несколько работников ваших, которых в спину стрелами побили? Они же убегали, какая от них опасность? Значит, было где-то и кем-то решено: месту сему быть пусту. Не всему селу, а только вашей усадьбе. Выходит, что права твоя сестра, Гриша: перешли вы кому-то дорогу. Кто-то на ваше дело купеческое глаз положил и захотел от вас, как от соперников в том деле, избавиться.
– Так вот почему отец Геронтий со мной заговорил! – охнула Арина. – Кто-то наше дело откупить хочет… И не наш человек – со стороны, у нас это никому не подъемно. Только что-то уж больно быстро про нашу беду сторонние люди проведали…
Странный все-таки отрок Михайла. Вроде бы ничего особенного Аринка им и не сказала, а он глянул так, словно изумился ее уму и знаниям. Да еще и на словах подтвердил:
– Умна у тебя сестра, Гриша, умна-а…
Велика ли корысть с похвалы мальчишки? Однако услышать ее из уст именно этого необычного отрока было очень приятно… странно даже. Аринка невольно оглянулась и с удивлением поймала себя на мысли: может, наставник Андрей поблизости где, может, расслышал похвалу? А Михайла между тем продолжал:
– Только не ПРОВЕДАЛИ, как мне думается, эти самые сторонние люди про вашу беду, а ЗАРАНЕЕ ЗНАЛИ. Вот и получается, что выгоду сухопутной торговли батюшка твой, Петя, не первый понял. И еще: тот, кто задумал дело покойного Игната перехватить, крови не боится, и сила воинская у него есть. Понимаете теперь, – Михайла поочередно взглянул на Григория и Арину, – что вам здесь оставаться и продолжать отцовское дело никак нельзя? Мы же не каждый день мимо вашего села проходить будем.
От негромкого, но уверенного голоса отрока у Аринки перехватило дыхание.
«“Крови не боятся!” Сколько человек уже положили… и еще положат. Гриша не справится – сам мальчишка еще… и малявки… Господи, что ж делать-то?»
– Значит, продавать, – сказал, как отрубил, Михайла. – А вас к себе заберем. Григорий пусть спокойно доучивается… ну, и тебе, Арина, тоже какое-нибудь дело найдется. Пропасть не дадим.
И сама не поняла, с чего это вдруг мелькнула радостная мысль:
«С Андреем вместе поеду».
А вслед за ней навалилось понимание – уезжать, значит… это ж сколько хлопот-то предстоит, подумать страшно! Жизнь заново начинать придется. И тут же откуда-то накатило:
«Разве это жизнь была? Что после смерти Фомы видела? Пустота одна… Чего ждала? На что надеялась? А сейчас на пепелище и вовсе терять нечего!»
И опять почему-то:
«Андрей!»
Бестолковые и сбивчивые Аринины мысли прервал голос Григория:
