Урбан осознавал необходимость оказания помощи Византийской империи в ее борьбе с турками. Одновременно он заботился об обеспечении свободного доступа богомольцев к Святому Гробу.
Святой Гроб, то есть гробница Христа, воздвигнутая в Иерусалиме христианскими императорами, была вожделенной целью, высшей мечтой тысяч христиан. Покаянное паломничество к Святому Гробу стало искупительным подвигом — ради него люди сознательно обрекали себя на лишения и смерть. Уже много лет паломничество было неотъемлемой частью праведной жизни. Стремление достигнуть святости или замолить грехи путешествием в Иерусалим «сделалось до того всеобщим, что толпы пилигримов ужасали своим числом те страны, по которым они проходили; хотя они еще не искали битв, но уже называли себя «войском Господним»», — писал Г. Мишо.
Самый доступный путь в Святую землю пролегал по морю. Туда отправлялись на купеческих кораблях из южно-итальянских портов.
Паломникам угрожали ужасные кораблекрушения и не менее ужасные пираты. Сухопутный маршрут был намного легче, особенно после того, как Венгрия приняла христианство. Длинный путь по территории Византийской империи был сравнительно безопасен — но только до завоевания греческих земель турками-сельджуками. Еще свежа была в памяти христиан судьба семи тысяч паломников из прирейнских областей Германии, которые близ палестинского города Рамла попали в засаду и были перебиты мусульманами.
На церковном Соборе в Клермонс (Франция) папа Урбан II говорил о тех бедах и превратностях, которые терпит на Востоке христианская Византия, о страданиях ее граждан, оказавшихся под гнетом сельджуков. Он рассказывал о жестоких притеснениях христианских паломников, направляющихся в Святую землю Иерусалимскую.
«Предпримите путь ко гробу Святому; исторгните ту землю у нечестивого народа и подчините ее себе», — взывал папа. И сердца слушателей откликнулись.
По словам Ордерика Виталия, «Иерусалимский поход был предпринят по наущению свыше; огромное число народов Запада чудесным образом соединилось в одно тело, и, образуя из себя единое воинство, с жаром и радостью отправилось в восточные страны, чтобы воевать с язычниками». Не менее 300 000 крестоносцев отправились на «освобождение страны, где стояли ноги Господа».
Многие продавали свое имущество и отправлялись в Иерусалим или помогали тем, которые туда отправлялись. Все вещи, до того времени считавшиеся дорогими, продавались за ничтожную цену, и на эти деньги покупалось оружие, предназначенное для божественной мести сарацинам. Воодушевление одинаково охватило и богатых, и бедных, мужчин и женщин, монахов и мирян, горожан и поселян.
Когда дружины крестоносцев стали одна за другой прибывать в Константинополь, Алексей Комнин понял, что выпустил джинна из бутылки. Крестоносцы требовали продовольствия и лошадей, денег и оружия, ни во что ни ставили греческую церковь и не желали подчиняться распоряжениям византийской администрации. Император попытался обеспечить за собой сюзеренитет над отвоеванными у мусульман землями, ранее бывшими византийскими территориями. Западные рыцари после некоторого сопротивления принесли ему вассальную присягу. Однако когда объединенное христианское войско отбило Никею, а Алексей оставил ее за собой, все предводители крестоносцев стали считать себя свободными от оммажа.
Крестоносное войско состояло из четырех больших армий, сформированных по национальному признаку.
Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии, командовал пилигримами из Лотарингии, Валлони, Брабанта. Старший сын графа Евстафия Бульонского и Иды Лотарингской, по женской линии он происходил от Карла Великого.
Еще очень юный, Готфрид успел уже отличиться в войне между папой и Генрихом IV на стороне императора. Эту службу признали святотатственной, и он должен был искупить свои преступные подвиги путешествием в Иерусалим.
Летописи воспевают отвагу и благочестие Готфрида: он по несколько часов в день выстаивал на коленях в молитвах. Великое будущее было ему предсказано его матерью Идой — «святой, религиозной, богоугодной женщиной». В Палестину он отправился вместе с двумя братьями. Старший, Евстафий, был только храбрым рыцарем, но вполне заурядным человеком. Зато другой брат, Балдуин, выделялся но всем статьям. Он с самого начала похода играл ведущую роль, а позже с честью носил корону Иерусалимского королевства.
