Трое детей Фридриха и Биапки унаследовали материнскую красоту и отцовскую одаренность. Их старшую дочь назвали Констанцой — в честь двух других главных женщин его жизни.
Но Бианка покинула его, как и они.
В начале 30-х н. Фридрих стал задумываться о новом браке. Своей супругой он видел, увы, не Бианку, а Елизавету Венгерскую, которая недавно овдовела. Так что же, великая любовь прошла, исчезла, испарилась? Очевидно, причина не в этом.
Известно, что между 1233–1234 н. император заключил с Бианкой морганатический брак «артикуло мортис», т. е. «в момент смерти», призванный узаконить детей от этой связи. По-видимому, Бианка была больна, и эта болезнь свела ее в могилу. Своей цели император не достиг — дети, Констанца, Манфред и Виоланта — в Европе считались незаконными, однако Фридрих успешно использовал их в своих изощренных дипломатических комбинациях.
Латинская империя, пожизненным регентом которой был избран Жан Бриеннский после того, как выдал свою дочь Марию за 11-летнего императора Балдуина де Куртене, представляла собой кипящий котел неприятностей и простиралась немногим дальше стен Константинополя. Грозный болгарский царь Асень II, возмущенный оскорблением, нанесенным его дочери, которую сначала просватали за Балдуина, а затем отвергли без объяснения причин, принялся опустошать Фракию. К нему присоединились никейский император Иоанн Ватац и эпирский император Феодор. Фридрих, ненавидевший Жана Бриеннского, примкнул к этой коалиции и, чтобы скрепить союз, отдал свою старшую дочь Констанцию, матерью которой была Бианка, в жены Ватацу. Оба императора, связанные теперь не только общими интересами, но и родством, со всех сторон теснили константинопольских франков. Только смерть регента несколько разрядила обстановку вокруг Латинской империи.
Жан де Бриенн умер в 1238 г. в возрасте почти 90 лет, — простой французский рыцарь, волей судьбы или случая занимавший в течение нескольких лет два колеблющихся престола, зять двух королей, тесть двух императоров, оставив после себя лишь воспоминание о своих бесплодных подвигах и сумбурной жизни.
Фридрих был не слишком нежным, но заботливым родителем. Самовластно распоряжаясь родными детьми, как фигурами на шахматной доске, он, прежде всего, соблюдал интересы своего огромного государства. Дети не роптали на свою подчиненность и глубоко чтили отца. Лишь со старшим, Генрихом, сыном дорогой Констанцы Арагонской, пути Фридриха давно разошлись. Имя Генриха (VII)[27] не нашло заметного места в ряду немецких королей — отец затмевал более слабое светило. Однако коронация, эта предпосылка полного королевского достоинства, была должным образом проведена в Аахене 8 мая 1222 г. опекуном принца епископом Энгельбертом Кёльнским.
Фридрих долго не видел сына. Когда же едва перешагнувший 30-летний рубеж отец и 14-летний сын встретились, друг другу они не понравились. Их скрытая неприязнь усилилась, когда император стал решать судьбу Генриха по-своему, не считаясь с его чувствами и желаниями.
Еще в 1224 г. посланники императора отправились в Англию, чтобы прощупать почву на предмет выяснения перспектив сватовства 8-летнего Генриха к принцессе Изабелле. Один из самых влиятельных немецких прелатов Энгельберт Кёльнский путем сложных дипломатических маневров договорился об этом браке молодого короля и ставил себе в заслугу заключение предварительного соглашения о помолвке. По прошествии некоторого времени планы германской стороны изменились: более многообещающим казался брак Генриха с французской принцессой. Герцог Баварский и король чешский предлагали королю Генриху в жены Агнессу Богемскую, младшую дочь Оттокара I и Констанции Венгерской, в которую тот и сам был влюблен. Однако император, слово которого в этом вопросе было решающим, долго оттягивал свой вердикт и в конце концов совершенно неожиданно приказал сыну жениться на Маргарите, дочери Леопольда Австрийского, которая была на 7 лет старше его. II.кантность ситуации заключалась в том, что Маргарита воспитывалась при богемском дворе и с чистым сердцем вместе с Агнессой занималась приготовлениями к торжественному бракосочетанию своей юной подруги и сына императора. Но под венец суждено было пойти не Агнессе, а ей самой.
