Столько эмоций уместилось на одном полотне, столько человеческих умов и мыслей легло на ложе познания истины, но только сам автор мог сказать, что имел в виду, объединяя несовместимые вещи.
Картина была куплена в 1754 королем Фридрихом III Саксонским у церкви Сан-Сиксисто в Пьяченце за сумму, которая шокировала бы даже современного почитателя искусства.
В XIX и XX веке русские писатели и художники отправлялись в Дрезден, чтобы увидеть «Сикстинскую Мадонну».
Они видели в ней не только совершенное произведение искусства, но и высшую меру человеческого благородства.
«Чем больше смотришь, — писал Карл Брюллов, — тем больше чувствуешь непостижимость сих красот: каждая черта обдумана, преисполнена выражения грации, соединена со строжайшим стилем».
Лев Толстой и Фёдор Достоевский в рабочих кабинетах имели репродукцию «Сикстинской Мадонны».
Жена Достоевского в своём дневнике записала: «Фёдор Михайлович выше всего в живописи ставил произведения Рафаэля и высшим его произведением признавал „Сикстинскую Мадонну“».
Более того, она оказала влияние и на его творчество.
Так в духовном становлении Аркадия из «Подростка» глубокий след оставила увиденная им гравюра с изображением Мадонны.
Свидригайлов из «Преступления и наказания» вспоминает лицо Мадонны, которую он именует «скорбной юродивой», и это высказывание позволяет увидеть всю глубину его нравственного падения.
Николай Крамской в письме жене признавался, что лишь в оригинале заметил многое такое, что не заметно ни в одной из копий.
«Мадонна Рафаэля, писал он, — действительно произведение великое и действительно вечное, даже и тогда, когда человечество перестанет верить, когда научные изыскания… откроют действительно исторические черты обоих этих лиц, и тогда картина не потеряет своей цены, а только изменится её роль».
«Один раз человеческой душе было подобное откровение, — писал о „Сикстинской Мадонне“ восхищенный ею Василий Жуквовский, — дважды случиться оно не может».
Все эти высказывания наших великих писателей и художников говорят только о том, что и они не избежали влияния великой картины на свое творчество.
Впрочем, иначе не могло и быть.
Великое не может оставить равнодушными великих, и так или иначе, но все они откликались на, возможно, самое совершенное творение человека на земле.
И дело здесь, коненчо, не только в любви к женщине.
Картина Рафаэля показывала любому творческому человеку ту Великую Бесконечность, к которой следует стремиться.
Как повествуют старинные сказания, папе Юлию II было видение Богоматери с младенцем. Усилиями Рафаэля оно превратилось в явление Богородицы людям.
Более того, запечатлённый Рафаэлем образ женщины с младенцем, навсегда вошёл в историю живописи как нечто нежное, девственное и чистое, и люди, не знакомые с историей создания картины, отказываются верить в то, что в образе Мадонны Рафаэль отразил оду из самых развратных женщин его эпохи.
Но и это, в свою очередь, говорит только о том, что для великого художника не важно «что», а важно «как».
Сыграла свою важную роль и его любовь. И далеко не случайно сам Рафаэль как-то сказал:
— Художник становится талантливее, когда любит или бывает любим. Любовь удваивает гений!
Есть и еще одно «но».
Мужчины, даже самые великие, нередко влюбляются в женщин далеко не самых нравственных. Потому, что любят не женщину, а в женщине ангела.
Им нужен ангел, которому они хотели бы поклоняться и посвящать своё творчество.
Но, как это ни парадоксально, если бы не было тех самых женщин, поведение которых принято называть свободным, не было бы у нас выдающихся произведений искусства.
Во всяком случае, в Средние Века. Потому что приличные женщины не позировали обнажёнными. Это считалось грехом.
Так, моделью для создания Венеры Милосской послужила гетера Фрина. А таинственная улыбка Моны Лизы, есть улыбка соблазнённой художником чужой жены.
К концу жизни Рафаэль был на пике своей славы и завален заказами.
Папство задолжало ему очень большие суммы.
Лев X, который сменил Юлия II на престоле, предполагал расплатиться с Рафаэлем тем, что произведет его в кардинальский сан, хотя Рафаэль не был духовным лицом.
