Через некоторое время я услышал, как она встала и прошла в ванную. Лиллиан. К тому времени, как она вернулась, я уже почти спал, повернувшись к ней спиной.
Через 15 минут она вылезла из постели и стала одеваться.
– Что такое? – спросил я.
– Мне пора отсюда идти. Надо детей вести в школу.
Лиллиан закрыла дверь и побежала вверх по лестнице.
Я встал, дошел до ванной и некоторое время смотрел на свое отражение в зеркале.
В десять утра я поднялся к завтраку. Там я нашел Пита и Сельму. Сельма выглядела здорово. Где только находят таких Сельм? Псам этого мира Сельмы никогда не достаются. Псам достаются только суки. Сельма подала нам завтрак. Она была прекрасна, и владел ею один человек, преподаватель колледжа. Почему-то не совсем правильно. Образованные выскочки, не подкопаешься. Образование стало новым божеством, а образованные – новыми плантаторами.
– Чертовски хороший завтрак, – сказал я им. – Большое спасибо.
– Как Лилли? – спросил Пит.
– Лилли была очень хороша.
– Сегодня вечером надо будет читать еще раз, ты в курсе. В маленьком колледже, консервативнее.
– Хорошо. Буду осторожен.
– Что читать собираешься?
– Старье, наверное.
Мы допили кофе, прошли в гостиную и сели. Зазвонил телефон, Пит ответил, поговорил, затем повернулся ко мне:
– Парень из местной газеты хочет взять у тебя интервью. Что ему сказать?
– Скажи ладно.
Пит передал ответ, затем подошел и взял мою последнюю книгу и ручку.
– Я подумал, тебе стоит что-нибудь здесь написать для Лилли.
Я раскрыл книгу на титульном листе. «Дорогая Лилли, – написал я. – Ты всегда будешь частью моей жизни…
Генри Чинаски».
Мы с Лидией вечно ссорились. Она была вертихвосткой, и это меня раздражало. Когда мы выходили поесть, я был уверен, что она приглядывается к какому-нибудь мужику на другом краю ресторана. Когда заходили мои друзья и у меня была Лидия, я слышал, что разговаривает она все интимнее и сексуальнее. Она всегда специально подсаживалась к моим друзьям как можно ближе. Лидию же раздражало мое пьянство. Она любила секс, а мое пьянство мешало нам заниматься любовью.
– Либо ты слишком пьян, чтобы трахаться вечером, либо слишком болеешь, чтобы трахаться утром, – говорила она. Лидия впадала в ярость, если я хоть бутылку пива при ней выпивал. Мы с нею разбегались как минимум раз в неделю – «навсегда», – но вечно как-то умудрялись помириться. Она закончила лепить мою голову и подарила ее мне. Когда мы разбегались, я ставил голову в машину на переднее сиденье, вез к дому Лидии и оставлял у двери на крыльце. Потом шел к телефонной будке, звонил ей и говорил:
– Твоя чертова башка стоит за дверью! Так голова ездила туда и обратно.
Мы опять расстались, и я свалил с себя эту голову. Я пил: снова свободный человек. У меня имелся молодой приятель, Бобби, довольно никакой пацан, работавший в порнографической книжной лавке. На стороне он прирабатывал фотографией. Шил в паре кварталов от меня. Бобби было трудно и с самим собой, и с его женой Вэлери. Как-то вечером он позвонил и сказал, что хочет привезти ко мне Вэлери переночевать. Отличный план. Вэлери было 22, совершенно чудная, с длинными светлыми волосами, безумными голубыми глазами и красивым телом. Как и Лидия, она провела некоторое время в сумасшедшем доме. Немного погодя, я услышал, как они заехали на лужайку перед моим двором. Вэлери вышла. Я вспомнил, как Бобби рассказывал мне, что когда знакомил с Вэлери своих родителей, те заметили по поводу ее платья, что, мол, оно им нравится, а она ответила:
– Ara, a как насчет остальной меня? – И задрала платье на бедрах. Трусиков на ней не было.
Вэлери постучала. Я услышал, как Бобби отъехал. Я впустил ее в дом. Выглядела она прекрасно. Я налил два скотча с водой. Ни она, ни я ни о чем не говорили. Мы выпили, и я налил еще два. После этого сказал:
– Давай, поехали в бар.
Мы сели в мою машину. Бар «Агрегат для клея» находился прямо за углом. На той неделе, правда, мне там велели больше не наливать, но, когда мы вошли, никто даже не пикнул. Мы сели за столик и заказали выпить. По-прежнему не разговаривали. Я просто смотрел в эти безумные голубые глаза. Мы сидели рядом, и я ее поцеловал. Губы ее были прохладны и приоткрыты. Я поцеловал ее еще раз, и мы прижались друг к другу ногами. Славная у Бобби жена. Бобби ненормальный, что раздает ее налево и направо.
