Женщина за стеной - страница 8

Шрифт
Интервал
стр.
Тут телефон ударил в свой черёд,
И к аппарату попросили мужа.
Жена ушла тем временем вперёд,
Он только ахнул, это обнаружа.
Что делать? Хоть страницы вырывай!
Нет, книгу вы, конечно, не порвёте.
(А за окном полуночный трамвай
Позванивал на дальнем повороте.)
Муж уступил законные права
И отступил, но до утра цепляла
Пустая мысль, что нужно было два
Иметь на всякий случай экземпляра.

Воспоминание о Казимире Малевиче

Я жил в Немчиновке, когда там жил Малевич.
К нему туда Харджиев приезжал.
Когда ты за кого-нибудь болеешь,
Тебя знобит, тебя кидает в жар.
Но дело вовсе даже и не в этом.
Струился за оградой дачный дым.
Мне было семь. Малевич был неведом
Как мне, так и родителям моим.
Ни чёрного, ни красного квадрата,
Естественно, не знали мы тогда.
Но почему душа сегодня рада,
Что жил с ним рядом в детские года?
Я помню пруд и лодку голубую.
Мальчишки часто наперегонки,
Нырнув с мостков, усердно плыли к бую
(Там были настоящие буйки).
А Лидия Василиевна Чага
(Жена Харджиева) значительно поздней
Зверушек двух, в знак дружеского шага,
Для внучки изготовила моей.

Чичиков и Бонапарт

Чичиков похож на Бонапарта —
Тоже с дерзкой думой на челе.
Русская раскатанная карта
Перед тем и этим на столе.
Впрочем, не какая-то двухверстка,
А простор, где каждый — словно гость…
Деревушек встреченная горстка —
Будто фишек брошенная горсть.
И лицом, пожалуй, и фигурой
Оба схожи, часто невпопад.
А в двойной усмешке этой хмурой,
Может быть, Калягин виноват.

На Луне

«На Луне мужики топорами секутся».

(Народное наблюдение)
В невероятной вышине
Над спящими дворами
Два человека на Луне
Секутся топорами.
Блеснёт у каждого топор
В наплывах лунной пыли,
И непонятно до сих пор —
Чего не поделили.
Но вам видна наверняка
Луна в оконной раме,
Где два туманных мужика
Секутся топорами.
Два — изнемогшие от ран,
Всегда — зимой и летом…
Горит насыщенный экран
Чужим, заёмным светом.

Выражение лица

Выражение лица —
То одно, а то другое.
Но читается с листа
Человеческое горе.
Стоит выйти на Кольцо
Или в памяти порыться
Вытянутое лицо…
Перевернутые лица…

Наш «Титаник»

Наш «Титаник» — «Адмирал Нахимов».
Что сказать? Сдаюсь.
Помнишь, как, причал слезами вымыв,
Плакал весь Союз?
Как трясло почтамт Новороссийска
И как был рисков
Стон висящих рядом или близко
Тех ночных звонков?..

Место трагедии

Нелепость его конца
Мы вспомним, идя сторонкой, —
Отчаянного пловца,
Затянутого воронкой.
Лишь брошенный вниз венок, —
Ах, вы это так поймёте! —
Печален и одинок,
Всплывает в водовороте.

Катаклизмы

Снова уши
Заложило в эти дни.
Станет хуже —
Чаще воздуху глотни.
В этом вихре
Слёзы выбило из глаз.
Ты их вытри —
Ведь они не напоказ.

Террор

Всем известно с давнишних пор:
Если власть начала террор,
Непременно коснётся это
Замечательного поэта.
Ни за что не вернут семье
Обезглавленного Шенье
И расстрелянного Гумилёва…
Лишь с годами вернут их слово.

«Пристрастие к трагедиям и драмам…»

Пристрастие к трагедиям и драмам —
Привычная публичная судьба,
Когда по всем каналам и программам
Звучат повторно взрывы и стрельба.
Не следует из нового теракта,
Из чьей-то ужасающей беды
Устраивать подобие театра,
Рассматривать кровавые следы.

«На закате взглянуть за окно…»

На закате взглянуть за окно,
Приобщась к уходящему мигу,
И, обратно идя, заодно
Взять из шкафа старинную книгу.
Сдуть с неё в золотой этот час
Слой едва накопившейся пыли
И задумчиво молвить о нас:
— Боже мой, как давно они жили!..

Движение осени

Уже сжимает сердце золотая
Вторая половина сентября,
Чеканная, а может быть, литая,
Своей печальной прелестью даря.
Ещё есть время до переворота,
Октябрьский не предвидится разбой,
Но начала осенняя природа
Разбрасываться жёлтою листвой.
…Потом я шёл знакомыми местами,
Где липы, смутно помня о былом,
Обрушивались целыми пластами,
Задетые нечаянным крылом.

Воспоминание о даче

Накрыли на стол для пинг-понга
За домом в вечернем саду.
Колбаску нарезали тонко,
Ещё притащили еду.
Какие роскошные яства! —
Консервы, картошка и лук.
(В преддверье возможного пьянства
Озноб, потирание рук.)
А зелень пахучая, с грядки
Едва поступила она,
С гостями приезжими в прятки
Сыграла, почти не видна.
В окрестных таинственных рощах
Совсем уже стало темно…
И брали стаканы на ощупь,
Читать дальше
стр.
Похожие книги
Армейская юность
Его опасные пасы
Повезло
Авдюшин и Егорычев
Здесь когда-то водились тигры
Души сокровищницы двери
Цветы на обоях
Близость