Меня, что я любви моей совсем не знаю
Ни высказать, ни выразить, ни в песнь излить,
И будто в летаргии не имею силу
Иной дать признак жизни, как сойти в могилу.
[48]Леопарди, впрочем, утешился. Спустя некоторое время он познакомился во Флоренции с принцессой Шарлоттой Бонапарте, дочерью бывшего испанского короля и женою умершего в 1831 году старшего брата Наполеона III. Ей именно он посвятил несколько глубоко прочувствованных стихотворений, как «Aspasia» и «А se stesso», в которых воспел её грацию и красоту и оплакал свою неудачу. Существует, впрочем, мнение, что стихотворения эти посвящены не самой принцессе Шарлотте, а одной флорентийской замужней аристократке, с которою Леопарди встретился в доме принцессы и которая ввела его в заблуждение своим ласковым отношением. Поэт уже думал, что любим, и объяснился, в результате чего оказалось, конечно, грустное разочарование.
Можно вполне согласиться с Полем Гейзе, что неудачи в любви придали грустный колорит его мышлению и послужили главной причиной его пессимизма. «Я живу здесь безучастный и равнодушный ко всему, — пишет он брату в 1822 году из Рима, — в дамском обществе не бываю вовсе, а без женщин никакие занятия, никакие житейские обстоятельства не могут ни привязывать, ни удовлетворять». Ту же идею он проводит и в других письмах, объясняя повсюду свои неуспехи у женщин только своей некрасивой наружностью. «Я совершенно погубил себя, — говорит он в другом письме, — семью годами безумного и отчаянного учения в таком возрасте, в котором организму моему нужно было развиваться и крепнуть, Я погубил себя на всю жизнь, сделал свою наружность жалкою и тем уничтожил ту важную часть человека, на которую люди обращают столько внимания, и притом не только толпа, но всякий, которому хочется, чтобы внутреннее дарование не было лишено внешнего украшения, и который, найдя его ничем не украшенным, приходить в уныние и, уступая закону природы, едва имеет мужество любить того, у которого нет ничего красивого, кроме души». И, как бы развивая эту мысль, он восклицает в своем грустном, проникнутом нежной меланхолией стихотворении «Последняя песнь Сафо»: «Одной лишь только красоте дано небесами властвовать над человеческим сердцем. Для героизма и песен не цветет венок славы в бедной, скромной хижине».
Быль ли прав Леопарди? Конечно, не был. Красота мужчины не всегда служит необходимым условием женского расположения и мы не раз еще встретимся на протяжении этой книги с примерами мужчин, пользовавшихся любовью женщин, несмотря на свое уродство. Достаточно упомянуть пока хотя бы о том же Шопенгауере, наружность которого далеко не удовлетворяла требованиям изящного вкуса, но который тем не менее свободно пил из чаши любовных наслаждений. С этой точки зрения вполне справедлив приговор Руджеро Бонги, который, объясняя причину вечных неудач Леопарди в области любви, замечает: «Маленький, слабый, рахитический Леопарди не решался думать, что его может любить женщина, а уверенность в этом имеет своим неизбежным последствием то, что действительно ни одна женщина не любит. Ему было известно, что он некрасив, и он оплакивал это, как величайшее несчастье, не будучи в состоянии понять, что женщина узнает в некрасивом теле красивую душу и любит ее».
Альфьери и графиня Альбани
Если в истории всемирной литературы есть пример редкой по своему бурному и тревожному характеру связи между поэтом и женщиною, то это, конечно, связь Альфьери[49] и графини Альбани. С другой стороны, трудно также указать более яркий пример непосредственного влияния женщины на творчество поэта, пегас которого всегда нуждается в легких ударах хлыста, чтобы уносить своего повелителя в бездонные пространства поэзии.
Графиня Альбани была женой Карла-Эдуарда Стюарта, последнего из рода Стюартов, до самой смерти остававшегося претендентом на английский престол. Вышла она за него замуж при необычайных условиях. Карл-Эдуард был храбр и неустрашим. Имея всего 25 лет от роду, он в 1745 году высадился в Шотландии, во главе ничтожной группы приверженцев, и в короткое время собрал под свое знамя целую армию, овладел Эдинбургом и нанес поражение войскам короля Георга, чем сразу пошатнул его престол. Вскоре, однако, ему было нанесено решительное поражение и он бежал после многих приключений во Францию. Людовик XIV относился к нему радушно, но Людовик XV согласился по Аахенскому договору изгнать ею из своей страны. С этих пор начались бесконечные скитания английского претендента, единственным утешением которого была верная подруга, мисс Клементина Уакиншоу. Он сошелся с нею в Шотландии, после чего она родила ему дочь, которая, однако, послужила впоследствии предметом разлада между родителями. В одно прекрасное время мисс Уакиншоу покинула Карла-Эдуарда и претендент на английский престол остался без главной поддержки. Так как друзья также начали покидать его один за другим, то он с горя начал пьянствовать и в скором времени дошел до такого состояния, что приверженцы Стюартов с ужасом начали ждать времени, когда последний представитель династии сойдет в могилу, положив конец их надеждам на реставрацию. Тут-то неожиданно вмешалось в дело французское правительство. Потеряв надежду на то, чтобы Карл-Эдуард снова высадился в Англии или, по крайней мере, держал ее в страхе, оно решило обеспечить Стюартам потомство, так как продолжение этого рода и связанная с ним возможность смут в Англии могла быть только на руку Франции. Для этой цели Карл-Эдуард был вызван в Париж, где ему предложили жениться на молодой княжне Штольберг, взамен чего он будет получать 240.000 ливров пенсии. Само собой разумеется, что жалкий, истощенный неумеренной жизнью, потерявший всякие надежды претендент, которому к тому же был 51 год, согласился и в 1772 году был совершен брак в Париже.
