Элоиз проснулась, когда солнце вовсю светило сквозь занавески на узеньком окне. Может, ей все это приснилось? Но нет. Книга, которую прислал отец, лежала на сундуке, браслет Джема красовался на запястье.
Девушка взглянула на часы. Она проспала двенадцать часов. Горло перестало болеть, голова была ясной. Можно жить.
Элоиз пошла в кухню, приготовила себе мюсли, горячий тост и чашку чая.
Джем уже в Милане или на пути туда. Она согласилась пообедать с ним. То есть сделала еще один шаг в том направлении, куда двигаться не стоило.
Хотя нет, она хочет быть с Джемом. Он целиком завладел ее душой. Но существует реальность, от которой никуда не денешься. У них нет будущего.
У нее возникло ощущение рыбки, болтающейся на крючке. Медленно, но верно ее тянут из воды, и она ничего не может с этим поделать. Все попытки вырваться заканчиваются неудачей. Придется страдать.
Джем нежно смотрит на нее, но это не значит, что он ее любит.
А она его любит. Элоиз не хотела влюбляться. Так получилось. Теперь она понимает маму. Такова ее судьба, так сошлись звезды. Что ей остается? Только броситься в море страстей, вызванных Джемом.
Элоиз свернулась клубочком на краешке дивана и взяла папку с мамиными бумагами. Она задумчиво перебирала странички. Как их много. Мама всегда составляла список дел, которые ей предстоит сделать.
Она сохранила свои школьные дневники, всяческие абонементы, сертификат об окончании курсов машинописи. Зачем? Неудивительно, что дочь шесть лет не смогла со всем этим разобраться.
В коробке лежала папка с письмами. Корреспонденция аккуратно разложена в пачки по годам и перетянута резинками.
Элоиз сразу узнала почерк бабушки. По штемпелям было ясно, что письма посылались, когда мама была беременна. Элоиз отложила эти письма в сторону. Ей не хотелось их читать.
Письма в следующей пачке были написаны незнакомым ей почерком. Элоиз сняла резинку и открыла первое письмо. Его написала маме в аббатство подруга по имени Дженис.
Элоиз не знала никакой Дженис. Возможно, их дружба прекратилась сама по себе, когда мама решила поселиться с ребенком в Бирмингеме.
Это были легкомысленные письма, полные подробностей, интересных девятнадцатилетней девице. Описание вечеринок и новых платьев.
Элоиз глотнула чаю и взяла следующее письмо. Никакого упоминания о Лоренсе.
Письма притягивали Элоиз, вызывали любопытство, как чтение чужого дневника. Знаешь, что нельзя, но…
Она немного поколебалась, достав письмо, отправленное в Бирмингем. Значит, мама уже была беременна. Элоиз вынула тонкий листок. Тон Дженис изменился. Казалось, она не знает, о чем писать.
И тут Элоиз наткнулась на строчку, которая выбила у нее из-под ног почву. Единственная строчка, но она обладала разрушительной силой бомбы.
«Ты должна знать, кто отец твоего ребенка».
Слова показались бессмысленными. Элоиз торопливо открыла следующее письмо. Знать бы, что ответила мама. Она бегло просматривала послание, в котором перечислялись даты, указывалось, кто, где и с кем был. И вдруг наткнулась на имя какого-то Патрика Макмагона, матроса.
О господи, нет! Кровь отхлынула от лица, тело заледенело, когда она все поняла.
Мама уехала из аббатства девятнадцатого, а Патрика встретила двадцать второго. Возможно ли это? Значит, у мамы было два любовника? И она на самом деле не знала, кто отец ее ребенка.
Из слов Дженис следует, что ей известно, кого бы мама хотела считать отцом. Может, поэтому она никогда ни о чем не рассказывала дочери? И не встречалась с Лоренсом после смерти его жены?
Теперь ясно, почему она оставила письмо. Если бы не несчастный случай, Лоренс должен был бы умереть раньше Несси. Возможно, она думала, что гораздо лучше рассказать дочери об отце, которым та могла бы гордиться.
