– Гинеколог предлагает попробовать искусственное оплодотворение из банка спермы, – по щеке Лины тянется мокрая дорожка, – может быть, у нас индивидуальная несовместимость. Но мне бы пока не хотелось.
Том молчит, хотя по его мрачной физиономии понятно, как он относится к оплодотворению своей жены чужой спермой.
«Дурак он, ваш гинеколог, – мысленно кричу я, печатая очередное направление на ненужные анализы».
Всего-то тоненькая полосочка клеток, еще несколько рядов, и будет достаточно… Это даже не лечение, а только минимальное вмешательство. Что особенного может случиться, ну отдохну потом несколько дней! Крошечный бросок в чужое поле, главное, не спешить и сосредоточиться – раз, два, три.
И тут у меня кончились силы. Захотелось положить голову на стол, закрыть глаза и никого не видеть. Конечно, это был вирус. Тут же пробился через ослабленное защитное поле. Вот чертовщина! Хорошо бы уйти домой, но куда девать записанных на сегодня больных?
Бедуинка деликатно отводит глаза и мелкими шажками пробирается к стулу. Не уйдет, нет никакой надежды. Кажется, ее зовут Расмия. Или Латифа? Вчера уже были две Латифы, как они сами не путаются? У всей деревни одна фамилия. Когда-то два брата построили рядом дома, а потом их многочисленные потомки переженились, и возникло целое поселение.
Идеальное место для изучения генетических болезней. Талассемия у всех поголовно, недавно обнаружен третий случай анемии Фанкони, гиповитаминоз группы D. Зато ни рака груди, ни рассеянного склероза, ни сахарного диабета, которые так часто встречаются в еврейской части города. Я уже составила целую подборку графиков и таблиц. Если бы еще не путаться с именами.
Генотерапия долгое время была излюбленной темой моей мамы. Это ей принадлежит коррекция синдромов Дауна и Шерешевского – Тернера. В тридцать пять лет мама получила степень профессора, а еще через десять лет – Нобелевскую премию по биологии. Конечно, ей было не до собственных детей, но в какой-то момент отец настоял на рождении ребенка. Он сказал, что просто нечестно по отношению к науке не продлить такую генетическую линию.
Да, они отнеслись очень серьезно к выбору Центра материнства. Внесли большую сумму в группу поддержки, отложили на два месяца все поездки, чтобы не повлиять на собственные половые клетки. Долго спорили, нужно ли заранее заказывать пол ребенка, но все-таки решили предоставить право выбора природе. С внешностью сомнений не возникало – оба мои родители светлые блондины, а мама еще и в очаровательных рыжих веснушках. И тут встал вопрос генетического анализа. Не стандартного, конечно, который проверяли любой паре в Центре материнства. Но мама решила, что ей, как профессионалу, безграмотно и даже неэтично не проверить мелкие генетические дефекты. Если ищешь, то всегда находишь, у мамы оказалась предрасположенность к гиповитаминозу группы В и гипофункции щитовидной железы. Еще год заняла работа по коррекции, малоизученная, потому что гиповитаминоз В и так легко компенсируется таблетками. Короче, все удалось! Через девять месяцев родители получили полноценную здоровую девочку с европейскими чертами лица, но… черную как вакса. Оказалось, гиповитаминоз В у человека прочно сцеплен с цветом глаз и кожи.
Я старательно осматриваю Расмию-Латифу, меряю давление, заглядываю в уши, прикладываю фонендоскоп к широкой в жировых складочках спине.
– Вот тут болит, – она показывает на голову и заливается слезами, – и вот тут в груди, и в коленках. Доктор, я не умру?
Более нелепое предположение трудно представить даже, не погружаясь в настоящий биодиагноз. Кроме лишнего веса и фамильной талассемии, я не вижу в Латифе никаких болезней на ближайшие пятьдесят лет.
– Девочку жалко, – она опять начинает плакать. – Как ей жить, сиротке!
Тут я наконец вспоминаю всю историю. Лет пять назад к Расмии (все-таки не Латифа!) посватался пожилой вдовец со взрослыми детьми. Никаких других шансов на замужество в ее тридцать лет, конечно, не ожидалось (слышал бы сорокалетний Кайл, который уверяет, что мы не доросли до брака), а жизнь в доме старшей замужней сестры была обидной и тоскливой. Она вышла замуж, стала почтенной хозяйкой большого крепкого дома, но через год после свадьбы муж умер от инсульта, а еще через три месяца Расмия родила девочку, свое единственное утешение. И теперь вся жизнь ее проходит в одиночестве и страхе, что она тоже заболеет и умрет, и девочка останется несчастной сиротой. Дети покойного мужа Расмию, понятное дело, не любят и хотят раздела дома. О втором браке не может быть и речи, потому что по их традиции родственники со стороны мужа заберут ребенка.
