За всю историю тайм-командировок было только один случай, когда человек не вернулся. Он погиб в зоне Чернобыльской аварии. Нет, это был опытный и прекрасно подготовленный ученый, строго соблюдавший инструкции безопасности, но психологи программы плохо оценили человеческий фактор. В одной из опустевших деревень ученого застрелили мародеры, принявшие ручной контейнер с пробами воды и почвы за видеомагнитофон.
Я слышу, как открывается входная дверь, тут же ветер с грохотом захлопывает окно, Зорик тихо чертыхается. Да, начались февральские ветры, скоро весна.
Я бегу босиком по прохладным ступенькам… Не думать, не думать, не думать… На полу в кухне гора пакетов с продуктами, клубника в плетеной корзинке, пластмассовый оранжевый экскаватор, совершенно роскошный и огромный.
– Опять?! – Зорик усиленно изображает строгость. – Опять босиком! Ханеле, я пожалуюсь твоим пациентам!
Он подхватывает меня и усаживает на стол. Посмотрели бы пациенты! Горячие руки согревают мне спину и плечи, а губы и щеки холодные и вкусно пахнут дождем.
– Ты не представляешь, какую я купил баранину! Нужно срочно замариновать. Во сколько они собирались прийти?
Они – это Женька с семейством, конечно.
– Я решил, что шашлыки, лучше, чем стейки. Быстрее готовятся. И Миша любит откусывать с палочки. Экскаватор я прячу под стол, договорились?
Он начинает разбирать продукты и складывать в холодильник, а я сижу, как первоклассница, на столе и смотрю на родную седую голову, знакомый вихор на макушке, чуть сутулые плечи. Что?! Боже мой, что это?
Небольшое темное пятно гасит волны под левой лопаткой. Нет, чуть ниже. Я чувствую, как у меня немеют руки и губы. Да, темный страшный комок, похожий на паука, врос в головку поджелудочной железы, щупальца проникли в брюшину и аорту, черная полоса на тонкой кишке.
– Зорик! У тебя не болит живот в последнее время?
– Есть малость, – он виновато улыбается, – вот тут, слева. На кафедре был праздник, перебрал красного вина, наверное.
– И в спину отдает? Почему ты молчал?!
– Да, и в спину. Хотя у меня спина и раньше часто болела. Достался тебе старик, моя радость, что тут говорить!
Да, что говорить. Неоперабельная опухоль поджелудочной, уже проросла аорту и распространяется в общий желчный проток, скоро отекут ноги, начнутся невыносимые боли и желтуха…
Ничего-ничего… главное, сосредоточиться. Собственно, я уже закончила всю программу, данные по генетике анемий и развитии иммунной терапии переданы, графики составлены. Я только не успела переписать отчет по миеломной болезни, не страшно – в университете легко расшифруют черновики.
Немного грустно, конечно. Но можно только благодарить судьбу, у меня получилась прекрасная жизнь – мудрый и ласковый муж, любящие родственники, чудный внук, интересная работа, благодарные пациенты. И еще любимая музыка, картины, вышивание, роза, черешня. И грустная деревянная собака, и веселая глиняная лягушка…
Нужно только сосредоточиться и не спешить. Совсем не спешить, чтобы не прозевать какую-нибудь из мерзких черных лапок. Я почти не дышу, чтобы сохранить силы. Отвратительное темное пятно сжимается и тает, лапки рассыпаются, вот совсем освободилась аорта, вот ушла черная полоса с кишки. Печень к счастью не поражена, ровненькие теплые волны закружились в обычном ритме…
Кстати, я почти вспомнила конец сказки про принцессу-лягушку. Ее принц все-таки слез с печки и отправился к колдунье, потом поймал зайца, в зайце сидела утка, в утке – яйцо, в яйце – иголка, нужно было отломать кончик, куда-то дунуть-плюнуть…
В общем, полная ерунда, но она вернулась.
