В свете луны Морра видела, как ее мама легонько прикоснулась к руке Шмендрика, но тут же отдернула пальцы.
— Но они говорили, что вы знали их имена, даже не спрашивая – и мое имя тоже. Это правда?
— Хмм. Ну, в общем, да. Очень мелкое заклинание, вовсе не такое сложное, как многие думают. Тренировочное заклинание для новичка, на самом деле; у меня оно получается в половине случаев. Может, чуть меньше.
— И что же? А как же цветок Морры? — Он не ответил, и она продолжила: — Цветок Морры, который, как вы сказали, никогда не завянет. Уверена, – любой, кто способен на такое... — она замолчала, и слова повисли в воздухе.
— А-а, — сказал волшебник. — Морра. Да. — Он сухо усмехнулся. — Ну, если этот чертов цветок все-таки умрет, я ведь об этом не узнаю, правда?
— Думаю, узнаете, — сказала мать Морры. — А еще я думаю, что этот цветок очень даже может выжить.
— Тогда это будет ее заслуга, это будет магия ее собственной воли, а вовсе не мое волшебство, — голос Шмендрика вдруг резко усилился. — Нет, конечно, я не клал цветок ей в волосы... но и в ее голове я его не находил. Или, может быть, нашел, но сам этого не знаю. Я никогда не знаю, почему каждая отдельно взятая попытка сотворить что-нибудь волшебное получается успешной или оборачивается пшиком. Я ищу структуры, знаки, указания, я ищу мастеров, все что угодно, если это может помочь мне понять, кто я есть – что я есть: маг или карнавальный обманщик-фокусник, ведь третьего не дано. Я мог бы жить, если б знал!
Сидя на подоконнике, Морра сжимала в руках цветок, ничего не понимая из его речей, но чувствуя скрывающиеся в них скорбь и одиночество. Волшебник вдруг усмехнулся и немного передразнил сам себя:
— «Я мог бы жить...» А ведь это забавно. Действительно забавно. — Он повернулся к Сейри и поклонился ей, без всякой издевки, но с долей тягучей, официальной учтивости. — Что же. Спасибо за этот превосходный обед и за... за то, что одолжили детей. Доброй вам ночи.
Все время, пока длилась их беседа, он вертел в руках свою нелепую шляпу с множеством остроконечных вершин. Сейчас он надел ее на голову, поклонился еще раз – в этот раз энергичней – и отвернулся в сторону. Даже со своего места, даже в полутьме Морра увидела, как волшебник расправил свои худые плечи под старым плащом, словно вскидывая на спину мешок с уличными товарами. А потом он тронулся в путь, мгновенно потерявшись среди лунных теней.
Сейри сказал ему вдогонку:
— Я тоже расскажу одну историю.
Она говорила тихо, но в тишине ночи ее голос был слышен совершенно отчетливо.
То, что Шмендрик остановился, наполовину развернувшись к ее матери, Морра поняла только по наклону, который приняла его нелепая шляпа. Сейри сказала:
— Ты – волшебник, не способный поверить в собственный дар. Я – вдова с двумя детьми. Я не думаю, что когда-либо выйду замуж еще раз, – у меня нет намерения вверять кого-нибудь еще тому небу, которое способно отобрать любовь так случайно, так нелепо, так бесповоротно. Поэтому я не верю ни во что – ни во что – кроме возможности смотреть на мою спящую Морру, на моего Финдроса, который всегда сворачивается в эдакий маленький плотный клубочек, два или даже три раза за ночь. — Ее голос вдруг стал тугим и тонким – такими же становились ее губы, когда она бывала по-настоящему рассержена. Морра зажала рот ладонью и с силой прикусила пальцы.
Шмендрик молчал. Сейри продолжила:
— Поэтому я рассказываю себе сказки, также как и ты, чтобы утешить себя, чтобы выдержать, проще говоря – чтобы дотянуть до следующего утра. И есть одна история, которая всегда для меня кое-что значила. В разное время – разные вещи, по всей видимости, но всегда – что-то. Садись, где стоишь, волшебник, прямо в эту мягкую траву, и слушай.
Темнота сгустилась настолько, что Морра не была уверена даже, там ли еще Шмендрик, пока, спустя мгновение, не увидела, как его остроконечная шляпа медленно опускается. Сейри приступила к рассказу:
— Жила однажды женщина, которая влюбилась в Человека-Луну – да-да, у меня есть своя собственная лунная история. Эта женщина влюбилась в лицо, которое, как ей казалось, она видит на поверхности луны – а ведь каждый видит там что-то свое – и она нисколько не скрывала, что стоит этому человеку когда-нибудь ступить на Землю, как она тут же выйдет за него замуж. Захочет ли он сам взять ее в жены – это она сомнению никогда не подвергала, и неважно, что была она женщиной вполне обыкновенной, и я бы даже сказала, невзрачной, и не было в ней ничего особенно красивого. Она ни секунды не сомневалась в том, что Человек-Луна когда-нибудь придет за ней.
