Петров сидел на крыльце. Бледный, он дышал часто и прерывисто.
— Тебе плохо? — спросила она.
— Сердце, — ответил он.
— Перегрелся на солнце, — решила она и помогла ему встать. Но в комнате ему стало хуже, он попросил открыть окно. Она открыла и присела рядом, не зная, что делать дальше.
— Вызывай «скорую», — сказал он.
Она позвонила из телефона-автомата, продиктовала адрес. «Скорая» приехала быстро. Врач, женщина лет пятидесяти, грузная и сонная, вошла во двор, хозяйка поздоровалась с ней угодливо, врач кивнула ей и прошла в комнату. Так же молча врач начала считать пульс Петрова.
— А ты выйди, — приказал ей Петров.
Она присела на крыльцо и вдруг как-то сразу поняла, что она ничего не знает о Петрове, и еще подумала о самом страшном — а вдруг он умрет. Кому сообщать? Как везти тело? И куда? Она даже не знала, где живет Петров.
Врач вышла, закурила.
— Что с ним? — спросила она.
— Вот что, милочка, — сказала врач. — Вызывай-ка его жену.
— А почему вы… — начала она.
— А потому, — оборвала ее врач. — Это и ежу понятно. Жены не такие. Я закажу, чтобы ему сняли кардиограмму. Но в любом случае ему лежать не меньше недели. И срочно вызывай жену. Все. Привет.
Она вошла в комнату. Петров лежал, рассматривал разводы извести на потолке.
— Врач сказала, чтобы я вызывала жену.
— Вызывай, — согласился он.
— А как же все объяснить?
— А так и объясни.
— Может, лучше дать телеграмму за твоей подписью? — предложила она.
— Лучше позвони, — сказал Петров. — Запиши телефон.
Она записала, но звонить не стала. Первый испуг уже прошел, теперь она могла поступать разумно. Ведь он мог приехать и один, и она убедила позвонить хозяйку. Они вместе пошли на телефонный узел, она объяснила хозяйке, что надо сказать, достаточно серьезно, но без паники и испуга. Дозвонились довольно быстро. Хозяйка сказала о болезни Петрова, продиктовала адрес. Марина на всякий случай наменяла монет побольше, но весь разговор уместился в две минуты.
— Что? — спросила она.
— Сегодня вечером вылетит.
День получился напряженным. Вначале приехала медсестра и записала кардиограмму, потом приехал врач. Они вместе с Петровым обсудили кардиограмму. Врач был одного возраста с Петровым, и оба, надев очки, рассматривали кардиограмму, обсуждая какие-то ку и систолы, и она поняла, что, по-видимому, Петров болен давно, если обсуждал с врачом на равных зубчатые линии, понятные только врачам.
Потом хозяйка помогла ей найти комнату на этой же улице. Она рассчитала почти по минутам, когда самолет прилетает в Симферополь и сколько времени понадобится добраться до Ялты на такси; жена, конечно, не будет экономить.
Она ушла за сорок минут до предполагаемого приезда жены, заняла скамейку невдалеке. Такси подъехало через сорок пять минут. Она с гордостью подумала о себе, что высчитала почти точно, и пошла на свою новую квартиру, за которую она хотела заплатить из своих денег, но Петров ей дал сто рублей.
Утром она пошла на пляж. Но загорать спокойно не могла. Часа через два она вернулась, села на скамейку невдалеке от их бывшего с Петровым дома и стала ждать. Она еще не знала, как будет узнавать о состоянии Петрова, но не сомневалась, что узнает: выйдет или хозяйка, или кто-нибудь из постояльцев, их у хозяйки, кроме нее и Петрова, жило еще трое. Но вышла жена Петрова. Это была невысокая женщина в очках, издали очень спортивная. Жена Петрова посмотрела в ее сторону. Она отвернулась и вдруг даже не услышала, а почувствовала, что жена Петрова идет к скамейке.
— Здравствуй, — сказала жена.
— Здравствуйте, — ответила она.
— Меня зовут Лидия Петровна, — представилась жена.
— Меня Марина, — ответила она. Невежливо же не представляться, если представляются тебе.
— Я так и думала, — сказала жена, — или Марина, или Мила, он всегда телефон своих девушек записывал в конце блокнота и ставил первую букву имени. Большой конспиратор. — Жена усмехнулась. — Судя по телефону, вы живете где-то в районе Беляева.
— Я живу на Преображенке, — ответила она, понимая, что она уступает напору этой маленькой женщины и что соврала она неуверенно. — Простите, вы меня приняли за какую-то…
