И тут дернуло Ушакова спросить, где она живет, хотя это совершенно ему было не нужно. Узнав, что на Садово-Самотечной, у Лихова, совсем недалеко от его дома, он неожиданно для себя сказал, что сможет по дороге зайти к ней и попробовать помочь открыть дверь. Женька искренне обрадовалась.
— Ой, спасибочко, товарищ старший лейтенант! А вы что, специалист?
— Нет, — улыбнулся он, — но, наверно, смогу.
— Как здорово! Мне же переодеться охота, валенки эти тяжеленные скинуть. Значит, договорились?
— Договорились, — кивнул Ушаков.
Когда они вернулись на свои места, Женька сразу же вытащила свой вещмешок и стала развязывать.
— После этого тифа шамать все время охота… Пожую хлебца.
Она достала буханку, отрезала от нее разведчицким кинжалом большой ломоть и начала с жадностью жевать.
— Как это тебе в госпитале удалось кинжальчик сохранить? поинтересовался солдат.
— Подумаешь, я же разведчица! Я все сохранила, что нужно.
— Разведчица… — протянул солдат. — Что-то девчонок я в разведке не видал.
— Мало ли чего ты, дядя, не видал, — отрезала Женька.
Женщина в платке, не понять каких лет, то ли тридцати, то ли и всех сорока, поглядывала на Женьку с неприязнью. Не очень-то жаловали тыловые женщины фронтовых девиц.
Дожевав, Женька зевнула и откинулась к спинке сиденья.
— Покемарить, что ли?… Слабость еще у меня. Как поем, так в сон клонит.
Никто ей на это ничего не сказал, и она, зевнув второй раз, закрыла глаза и вроде бы сразу заснула. Солдат, подвинувшись к Ушакову, прошептал:
— ЧуднАя деваха. Видали, разведчица. Заливает, наверно?
— ЧуднАя? — прошипела соседка. — Они там нашим мужикам головы морочат, такие вот… Мы работаем невпроворот, зачахли совсем, голодуем, а эти на казенных харчах под наших мужиков лезут, чтоб им пусто было.
— Прекратите, — тихо, но твердо остановил ее Ушаков
— А чего прекращать? Вы, мужики, за них, конечно, вам от них развлечения, а у моей подружки одна такая отбила мужа, развод он прислал и аттестата лишил. Вот так-то, не успокаивалась женщина.
Видя, что бабенку эту не остановить — из бойких, и боясь, что Женька услышит ее слова, Ушаков предложил солдату пойти покурить, на что тот, разумеется, с радостью согласился — куряка, видать, был и свой табачок искурил раньше времени.
— Бабоньку эту понять, конечно, можно, — сказал солдат, когда они вошли в тамбур. — Измотала их война, измучила, не разберешь даже, молодая или старая, а тут девчонки вокруг ихних мужиков крутятся… Ясное дело, радоваться нечему…
— В отпуск едете?
— Да, на полгода инвалидность дали, а там перекомиссия, но, думаю, отвоевался: легкое у меня осколком прошито. Кабы пулей, может, и ничего.
Они помолчали немного, а потом солдат разговор о втором фронте завел. Как сорок четвертый наступил, так везде — и в тылу и на фронте — один запев: когда американец начнет по-настоящему воевать, пора уже, сколько можно одной тушенкой да порошком яичным отделываться. Война-то, можно скачать, уже вроде выиграна, но народу еще много может загибнуть, пока с Гитлером-гадом до конца разделаемся, а второй фронт открыли бы, все же побыстрей, может, к победе пришли.
Возвращаясь на свои места, они еще издалека услышали:
— Замолчи, тварь! Не смей про нас так! — Женькин голос.
— Это я-то тварь?! Я-то честная, я троих дитев без отца ращу! Это вы там под наших мужиков…
— Замолчи, говорю! Чего мы там видели, тебе в сто лет не увидеть.
— Куда уж нам! Я, кроме своего мужика, никого не видала, а ты небось всю роту обслуживала.
— Что?! Что ты сказала?! — вскрикнула Женька, да так, что Ушаков с солдатом сразу в бег.
— Что вы, бабоньки родимые? — Солдат ввалился в купе, загородив своим большим телом их друг от друга. И вовремя.
— Ой! — взвизгнула баба. — Убьет же, проклятая, а у меня дети!
Ушаков увидел в руке Женьки маленький черный "вальтер", зрачок которого был направлен на женщину. Он перехватил Женькину руку, легко разжал ее пальцы, и холодный не очень тяжелый пистолетик утонул в его большой ладони. Он спокойно, не суетясь, взял почти невесомый Женькин вещмешок и скомандовал:
— А ну марш, за мной!
Женька, побледневшая, с дрожащими губами молча поднялась и пошла за ним понуро, как побитая собачонка. В тамбуре их догнал солдат.
