Женщина закусила губу, и из глаз у нее вдруг брызнули слезы. Наконец она произнесла, обращаясь к Лоре:
— Дорогое дитя, как я рада с вами познакомиться! — Она взглянула на Шона. — Спасибо, что приехал, Шон. Ты надолго?
— Поживу немного, — ответил он. — Если ты не захочешь, чтобы мы подыскали другое жилье.
— Это твой дом, Шон, и для меня нет большего счастья, чем видеть тебя здесь.
Шон отвел взгляд, будто захотел осмотреть обстановку.
— Значит, поэтому ты всегда плачешь, когда меня видишь. — Он снова повернулся к выходу. — Извините, я пойду принесу вещи. — И он ушел, не дожидаясь возражений.
— Надо будет дать ему хорошую взбучку, — сказал Сонет.
Мать Шона негромко рассмеялась.
— С удовольствием посмотрю, как ты будешь это делать. По-моему, за последний год он еще больше вырос, тебе не кажется?
Оба засмеялись, обменявшись многозначительными взглядами и, должно быть, о чем-то вспоминая, будто старые друзья. Или любовники. Лора сразу заметила, что Байрон Сонет одет ничуть не хуже Шона. К тому же он не выказывал подобострастия, подобающего дворецкому. На поэта он тоже не походил, скорее на дворянина. И потом, если он действительно слуга, то почему Шон сам пошел за вещами?
Невысокая леди Энн ничем не напоминала Шона, если не считать ярко-зеленых глаз. Темные локоны обрамляли ее красивое, почти классическое лицо, на котором совсем не было морщин, хотя ее возраст, должно быть, уже приближался к пятидесяти. Одарив Лору теплой и искренней улыбкой, леди Энн протянула ей руки:
— Теперь ты — моя дочь. Будешь называть меня мамой?
У Лоры слезы навернулись на глаза. Так принимать совершенно незнакомую женщину! Она опустилась на колени рядом с креслом-коляской и посмотрела на леди Энн.
— С большим удовольствием, мама, — прошептала она голосом, хрипловатым от переполнявших ее чувств.
Леди Энн нагнулась и поцеловала ее в щеку.
— Для меня это большая честь. А теперь пусть Байрон проводит тебя в комнату — ты немного отдохнешь после поездки. Потом мы побеседуем и познакомимся поближе.
— Благодарю вас, мама, — сказала Лора, вставая. Вслед за Сонетом она вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице, думая только о том, что у нее появилась мать, которая так радушно ее приняла и поцеловала. Лора даже не понимала, почему это так ее растрогало.
— Налево, — объявил дворецкий. — Вот здесь. — Он открыл дверь в комнату, со вкусом убранную в бледно-желтых тонах, словно пропитанных солнечным светом. — Там — комната хозяина. Ах, вон он уже и громыхает. Прошу прощения. — И Сонет юркнул в смежную комнату.
Глянув в закрывающуюся дверь, Лора успела увидеть, как Шон ставит ее портрет на каминную полку, и на душе у нее потеплело. Она услышала, как мужчины добродушно перешучиваются. Странно, они так близки друг другу — как братья. Или как отец с сыном. Но почему он так холодно и официально держался с родной матерью? Должно быть, это связано с несчастным случаем, из-за которого она не может ходить. Он как-то говорил, что чувствует за нее ответственность, и Лора даже посмеивалась над ним из-за этого. Надо постараться, чтобы его отношения с матерью улучшились, тогда у ее пребывания здесь появится достойная цель.
Лора открыла чемодан и достала оттуда смену одежды, и тут ход ее мыслей прервал чей-то робкий тоненький голосок:
— Миссис Уайлдер! Меня зовут Эмми, я к вашим услугам. Ее светлость велела приготовить вам ванну.
— Это будет просто замечательно, Эмми, спасибо, — ответила Лора, расстегивая пуговицы на своем дорожном костюме.
Интересно, почему Шон не написал матери об их браке? Ведь они женаты уже три месяца, и ровно столько же времени она беременна. Хоть бы ребенок родился точно в срок — или даже позже. Лора не хотела, чтобы мать Шона плохо о ней думала. А главное — только это может убедить Шона, что он отец ребенка. В последнее время он постоянно затрагивал эту тему, но Лора сразу его перебивала и начинала говорить о другом. А теперь она с нетерпением ждала, когда ей удастся поговорить с леди Энн — уж та наверняка поможет ей лучше понять Шона.
