— Я знаю, вам скучно со мной, но почему вы так говорите о войне тысяча восемьсот двенадцатого года, мисс Харпер? Почему вы говорите о ней как о давно прошедшем времени? Ведь сейчас тысяча восемьсот тринадцатый год, война продолжается и никогда не закончится в моем сердце. Нам, англичанам, достаточно проблем с Наполеоном, бежавшим из непокоренной Европы.
— Тысяча восемьсот тринадцатый, — повторила Сюзи, беря в руки щетку для волос и намереваясь воспользоваться ею как оружием в случае необходимости. — Тьфу! Ведь если вы так говорите, то так оно и есть! И Наполеон тоже. Хорошо, хорошо, это великолепная шутка для старого Арни. Вы произведете впечатление, действительно. Но я думаю, что найдутся люди, которые поверят, что вы — Наполеон. Слушаю дальше! Я вся внимание!
Она смотрит на меня так, будто я сумасшедший или мошенник, разозлился Гарри.
— У вас очаровательные ушки, мадам, хотя я не думаю, что в вашей восхитительной головке присутствует большой ум, — съязвил он, всем сердцем желая, чтобы эта ужасная сцена быстрее закончилась. — Что с вами, женщина? Сейчас тысяча восемьсот тринадцатый год, начало августа, но более точный день я назвать не смогу, так как шторм совсем запутал меня. Я — англичанин, вы — американка, и наши страны воюют.
— Война между Америкой и Англией? Мда-а, — снова протянула Сюзи, потом прошла в угол комнаты, к странному ящику с передней стеклянной стенкой, стоявшему на белом пьедестале. — А это что такое?
— Это? Вот это? — пожал плечами Гарри, не понимая, чего от него хотят. — Это, мисс Харпер, какой-то ящик. Возможно, он служит вам как шкатулка, вы складываете туда всякие ваши мелочи. И, если хотите знать мое мнение, она страшно уродлива. Не вписывается в интерьер комнаты. А вы что думаете обо всем этом?
— Это телевизор, понимаете, телевизор, и не говорите мне о каком-то там ящике! — заорала Сюзи. — Как будто вы не знаете, что это такое. — Все еще держа в одной руке щетку для волос, другой она взяла маленькую плоскую черную коробочку и протянула ее к большому ящику. Послышался тихий щелчок.
Гарри занервничал, ожидая взрыва, но затем, оглянувшись, поразился, когда огромный ящик стал оживать, на нем появилась красочная картинка, изображавшая человека, имевшего некоторое сходство с моряком. Картинка заговорила человеческим голосом:
— Меня удивляют моряки, — и помахала непропорционально длинными руками.
Снова раздался щелчок, и ящик, мигнув, потемнел.
— Все в порядке, никаких чудес! — Сюзи вновь приблизилась к Гарри. — Я заставила вас вспомнить? Итак, начнем сначала. Значит, сейчас тысяча восемьсот тринадцатый год?
— Господи Боже мой, это фантастический трюк! — Ее гость, искренне удивившись, подошел к ящику, опустился перед ним на колени и положил руки на холодное темное стекло. — Куда он ушел? — спросил он, оборачиваясь и глядя на молодую женщину, не зная, бояться ему или восхищаться американскими изобретателями, так сильно опередившими английских ученых. — Что вы сделали с этим моряком? И как вы заставили его говорить?
— Вы… вы не знаете? — Маленькая прямоугольная коробочка упала на пол. — Нет, конечно же, вы не знаете!.. Еще не видела такого хорошего актера — и не профессионала. О, вы не знаете, как устроен телевизор, верно? Вы просите приказать слугам принести ванну… Вы действительно считаете, что сейчас тысяча восемьсот тринадцатый год?.. Так? Бедняга! Вам нужен психиатр!..
— Но разве может быть иначе? Мы живем в тысяча восемьсот тринадцатом году, а я упал за борт корабля во время шторма. Мне продолжать, мисс Харпер? Или вы желаете сходить за няней или за вашей охраной? — Гарри посмотрел на Сюзи и тут же пожалел, что, возможно, оскорбил ее своим циничным тоном: ей внезапно стало плохо — щеки посерели, а прелестные голубые глаза широко раскрылись. — Мисс Харпер? С вами все в порядке?
— Он думает, что это тысяча восемьсот тринадцатый год, — произнесла Сюзи, не сознавая, что говорит вслух. — Хотя на самом деле не выглядит сумасшедшим. Но тем не менее он сумасшедший. Потому что, если он не… если он не сумасшедший, тогда он действительно оттуда… но сейчас он здесь и я сказала ему, что он… когда он… О Боже!
