Однажды, когда она сидела в саду, горюя о Риодзэне, подошел отец. «Пора подумать о будущем, — сказал он. — Левый министр Коноэ попросил твоей руки, и я дал согласие».
* * *
Звучный голос настоятельницы вернул Кодзэри к действительности.
— Ощутите, как энергия растекается по всему телу. Закрепите ее.
Настоятельница, а вслед за ней и монахини, взяла с пола длинную матерчатую полоску и туго обвязала живот; лицо излучало безмятежность, которой Кодзэри позавидовала.
— Наклонитесь вперед, коснитесь носом пупка. Расслабьтесь. Дышите медленно. Раз, два…
Ощущая давление повязки на мышцы, Кодзэри делала вдохи и выдохи, мысленно считая до четырехсот.
* * *
Она не хотела повторно выходить замуж, но долг велел ей повиноваться отцу, мечтавшему о возвышении клана через выгодный брак дочери. Так она стала женой Левого министра Коноэ. Он был ей чужим по духу; его ранг и богатство страшили ее. Во время брачной церемонии она даже не осмелилась взглянуть на него, а в первую ночь…
Коноэ нежно раздел ее. «Не бойся, я буду осторожен», — услышала Кодзэри. Но как он ни старался, у него ничего не получилось. Мышцы Кодзэри непроизвольно сократились и не пустили его. Она понимала, что должна быть благодарна министру за то, что он спас ее от вдовьей участи, и тем не менее доставить ему удовольствие не сумела. По щекам потекли слезы. Коноэ разочарованно улыбнулся: «Был напряженный день. Давай спать, завтра попробуем снова». Но и следующая ночь не принесла ожидаемого результата. Все свободное время он проводил с Кодзэри, тратил большие деньги на подарки и развлечения. Придворные дамы завидовали Кодзэри, а она до такой степени робела перед мужем, что не способна была слова произнести в его присутствии. Дальнейшие попытки сделать брак полноценным провалились. Коноэ стал выражать досаду пугающими способами.
Каждый вечер он спрашивал: «Что ты делала сегодня? С кем виделась?» Он запрещал ей ходить куда-либо без него. Он внезапно появлялся у нее среди дня, словно надеясь поймать ее на чем-то предосудительном. Он запрещал ей принимать гостей. Кроме Коноэ и слуг, единственными, кого видела Кодзэри, были ее пожилые учителя музыки, каллиграфии и рисования.
В душе у нее начало зреть негодование. Муж почувствовал антипатию, досада переросла в гнев. Однажды в порыве ярости он изорвал все ее кимоно. «Неблагодарное ничтожество! — крикнул он и вытолкнул ее голой в заснеженный сад. — Мерзни, пока не найдешь хоть крупицу любви к законному супругу!» На следующий день, рассыпавшись в извинениях, он купил Кодзэри новую одежду.
Коноэ словно существовал в двух лицах: нормальный человек на людях и монстр наедине с ней. Страх окончательно сковал Кодзэри. Разъяренный Коноэ, забыв о нежности и терпении, пичкал ее возбуждающими снадобьями, обильно смазывал ей промежность, торил дорогу специальными деревянными инструментами. Крики боли усугубляли его ярость, ставя на грань помешательства. Как-то ночью после очередной неудачи он сказал: «Все бесполезно. Ты не хочешь меня. Ты не любишь меня. И никогда не полюбишь. — Поднявшись, он накинул кимоно, злобно посмотрел на Кодзэри и добавил: — Из-за любви к тебе я совершил ужасный поступок. Я поставил под угрозу свое положение и честь, пожертвовал спокойствием и свободой. И все впустую!» Он вышел из комнаты, а Кодзэри открылась истина. Ей вспомнилась фраза, как-то брошенная Риодзэном: «Левому министру нравится слушать мои рассказы о том, как мы с тобой проводим вечера». Кодзэри тогда порадовалась, она считала, что внимание Левого министра к их личной жизни очень полезно для карьеры Риодзэна. Еще ей припомнились частые визиты Левого министра к ним домой, церемонии, во время которых он провожал их задумчивым взглядом. Кодзэри поняла, что не муж, а она всегда интересовала Коноэ.
Полиция так и не нашла убийцу: формально ни у кого не было ни малейшего повода желать смерти Риодзэна. Даже у Левого министра Коноэ, потому что он мог просто приказать секретарю развестись. Он не сделал этого, зная, насколько Кодзэри любит мужа. Он предпочел «совершить ужасный поступок» и навсегда избавиться от счастливого соперника.
