Он хотел произнести эти слова с холодным достоинством, но ему это не удалось. Его голос по-юношески дрожал. Клодия успокаивающе взяла его за руку. Чарлз руки не отдернул, но головы не повернул и не улыбнулся ей.
– А что ты думаешь о своем старшем брате, Огаста? – спросила девочку Клодия.
– Мне кажется, маркиз очень похож на его светлость, – сказала Огаста. – По-моему, он очень противный. И еще я думаю, что маркиза очень некрасивая.
Граф Твайнэм хихикнул. А его жена снова помахала платочком перед лицом.
– Устами младенца… – сказала она. – Ты права, Огаста. Маркиз выглядел отвратительно, как будто наслаждался этой ужасной сценой. А у нее нет и намека на красоту или обаяние. Не удивлюсь, если узнаю, что он нашел ее у кого-нибудь на кухне или в классной комнате. Сомневаюсь, что она вообще благородного происхождения. Очень сложно будет быть с ней вежливой.
– Будь уверена, его светлость будет с ней вежлив, Марианна, – сказал лорд Уильям. – И того же он ждет от нас. Как бы то ни было, она теперь леди Стаунтон, кем бы ни была до замужества.
– И в свое время она станет герцогиней, – сказала его сестра с глубочайшим отвращением. – Она станет старшей в семье, и будет командовать Клодией, мной, всеми. Это нестерпимо. В будущем мы с Твайнэмом будем бывать в Инфилде как можно реже. Ну, есть много способов быть вежливой, Уилли, Я буду вежлива.
Лорд Твайнэм снова хихикнул.
– Интересно, как Уитингсби справится завтра, – сказал он. – Тилден не обрадуется новости, попомните мои слова. И жена Энтони уже главнее тебя, Марианна. Она – маркиза Стаунтон.
– Сегодня мы все должны быть вежливы с ней, а что будет завтра – увидим, – сказала Клодия. – Энтони вернулся домой и привез жену, которую любит. Он ведь назвал ее любимой. Кто-нибудь еще слышал это? Я была очень тронута, честно сказать.
Ее муж пренебрежительно фыркнул.
– Герцоги Уитингсби и их наследники никогда не женятся по такой вульгарной причине, как любовь, – сказал Уильям. – И ты это хорошо знаешь, Клодия.
Она покраснела и, наклонившись, поцеловала Огасту в макушку. Ее мужу стало неловко за свои слова, он тоже покраснел, но возможности продолжить разговор уже не было. Двери отворились, и в гостиную вошел герцог. В воцарившемся молчании он прошел к камину и встал рядом, заложив руки за спину.
– Стаунтона еще нет? – зачем-то спросил его светлость. – Он опаздывает. Подождем.
Никто не отреагировал на его слова, произнесенные очень холодным тоном.
Семья ждала в напряженном молчании. Граф Твайнэм подумал: не допить ли оставшийся глоток виски? Но не решился и с сожалением незаметно поставил бокал на буфет. Клодия обняла Огасту, для которой возможность пить чай в гостиной вместе со взрослыми была редкой честью, и ободряюще улыбнулась девочке.
Чарити ожидала увидеть роскошь в Инфилд-Парке. Но, войдя в гостиную, она была просто обескуражена. У нее дома гостиная была скорее уютной комнатой, где можно было посидеть, где собиралась вся семья по вечерам, где принимали друзей и соседей. А эта комната походила на зал для приемов. Такое сравнение сразу пришло ей в голову. Высокий потолок расписан сюжетами из мифологии, хотя было не до того, чтобы разбираться, какими именно. На стенах висели огромные картины в золоченых рамах, в основном – пейзажи. Тяжелая позолоченная мебель свидетельствовала о богатстве и вкусе владельцев. Двери украшала великолепная резьба. Мраморный камин – настоящее произведение искусства.
Чарити успела только перевести дыхание и посмотреть на людей, собравшихся в гостиной. Герцог стоял перед камином, все остальные распределились по комнате: одни сидели на диване, другие стояли у окна.
Никто не пошевелился, не сказал ни слова, хотя все обернулись к двери, когда она вошла об руку с мужем.
Ее простенькое муслиновое платье с узором в форме веточек было здесь так же уместно, как ночная рубашка.
Чарити мужественно выдержала испытание, ей даже захотелось встряхнуть их всех. Брат вернулся домой, и никто не заговорил с ним. Что же, ради всего святого, с ними происходит? Ответ не заставил себя долго ждать. Глаза почти всех присутствующих обратились к герцогу. Было видно, что все ждут, чтобы отец заговорил первым. Он не спешил это сделать, без слов давая понять, как недоволен сыном.
