А потом наступил кульминационный момент. Когда экономка уже собиралась увести его жену, она улыбнулась. Нет, даже не улыбнулась, а осветила весь холл теплым выражением своего лица и, несмотря на свою ужасающе тусклую поношенную одежду, внезапно поразила всех своим очарованием. И она назвала его светлость отцом. Это был незабываемый момент. Никто еще не позволял себе такой фамильярности с герцогом Уитингсби. Ни в ее улыбке, ни в словах не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало вульгарность. Просто все это было очень неожиданно для этого дома.
И тут– то у маркиза и родилась идея. Он назвал жену «любимая». Герцог, без сомнения, счел такое обращение вульгарным. Энтони пережил такой триумф, о котором и мечтать не смел.
Он последовал за отцом в библиотеку, но не остался стоять в дверях, как обычно делал раньше, когда его сюда приглашали. Прежде Энтони смотрел на отца, сидящего за своим огромным дубовым письменным столом, соблюдая субординацию. Нет, он никогда не будет больше стоять в дверях. Маркиз Стаунтон подошел к окну и посмотрел на озеро.
– Как поживаете, сэр? – спросил он. Отец не лежал на смертном одре, но, без сомнения, был болен. А именно здоровье отца и послужило причиной его возвращения домой.
Его светлость не ответил на вопрос.
– Вы женились недавно, – сказал он. Это был не вопрос, а утверждение. Маркиз не сомневался, что отцу известно каждое его движение за последние восемь лет, хотя они не написали друг другу ни строчки до того, как герцог в своем письме призвал сына домой.
– Вчера, – ответил Энтони. – Наш союз был скреплен прошлой ночью, – добавил он, внезапно ощутив себя счастливым от того, что сказал истинную правду. Хотя его брак был бы действителен и без осуществления супружеских прав.
– Кто она? – спросил герцог…
– Она была мисс Чарити Дункан, дворянка из Гемпшира, – ответил маркиз. – До замужества зарабатывала себе на жизнь, работая гувернанткой.
– Полагаю, – сказал отец, – вас пленили ее синие глаза, обольстительная улыбка и откровенная наглость?
Обольстительная? Откровенная наглость? Его маленькая серая мышка? Губы у маркиза дрогнули, но он промолчал. Скоро отец поймет, насколько далеко от истины было его первое впечатление от невестки. Хотя ей не повредит улыбаться почаще. Маркиз Стаунтон отвернулся от окна и посмотрел на герцога, сидевшего, как и полагалось, за своим письменным столом. С этой выгодной позиции он обычно вершил суд над слугами и детьми. Как судья, а не как любящий отец.
– Я женился на ней, – спокойно сказал он, – потому что так решил, сэр. Совершеннолетним я стал уже семь лет назад.
– Вы женились на ней, – заметил герцог, – вопреки моей воле и забыв свое происхождение. Вы женились на женщине без родословной и с дурными манерами. Думаю, вы ее очень тщательно выбирали.
– Да, сэр, – сказал сын, чувствуя себя победителем, – по любви.
Он совершенно не собирался этого говорить, даже не думал об этом. Одна мысль о любви заставляла его содрогаться. Но что-то мелькнуло у маркиза в голове в тот момент, когда он увидел, как шокировано все семейство одним-единственным словом и очаровательной улыбкой. Нет, это была удачная мысль. Герцоги Уитингсби и их наследники никогда не женились по любви, тем более – на обедневших дворянках без титулов. То, что наследник может проявить такое неблагоразумие и заключить брак по любви, должно было показаться его светлости чрезвычайно вульгарным.
– Завтра сюда прибудет граф Тилден с женой и дочерью, – сказал герцог. – Они приедут на празднование официальной помолвки леди Марии Лукас и моего старшего сына. Послезавтра вечером состоится бал по случай помолвки. Как вы объясните им все случившееся?
– Полагаю, сэр, – невозмутимо ответил маркиз, – я вообще ничего не должен им объяснять.
– Вам было известно о соглашении, достигнутом между нами семнадцать лет назад, – сказал его светлость. – А если вы об этом забыли, то мое письмо, которое я направил вам всего несколько недель назад, должно было напомнить об этом. Думаю, это письмо вы получили еще до того, как познакомились с теперешней маркизой, Тилден имеет полное право считать, что вы нарушили договор.
