- Прости, любимая, - прошептал он сквозь вылетающее со свистом дыхание и толкнулся опять.
Он хотел, чтобы она смотрела, чтобы её глаза сияли от страсти. Но глаза его жены были плотно закрыты. Больше думать он уже не мог. Его мужское естество рвалось навстречу финалу, врываясь в жену раз за разом. Каждая клетка, каждое нервное окончание сжимались в жесткую пружину, восходя всё выше. Кариба выгнулась под ним, и из-за стиснутых зубов прорвался хриплый крик. И тут пружина, стянувшая всё внутри, лопнула, разрывая его на части. Его рык сотряс, казалось, все стены замка, объявляя о самом совершенном финале, что случался в его длинной и далеко не монашеской жизни. Наслаждение пронзало его, растворяя, уничтожая его прежнего так, как будто его никогда и не было. Он был опустошён и, возвращаясь, медленно впитывал в себя, как губка, сущность лежащей под ним женщины. Она проникала внутрь его тела и души, и это тоже было небывалым наслаждением. Так, как будто его, Раэма Дараисского самого по себе больше не осталось, была лишь оболочка, до краев наполненная лишь этой женщиной.
Раэм, боясь раздавить свою хрупкую жену, держал вес своего ещё содрогающегося от угасающих искр тела на локтях. Открыв глаза, он столкнулся с ледяными глазами любимой, полоснувшими его, как бритва. Его мечты рухнули. Возбуждение схлынуло, и вернулась прежняя Кариба, что ненавидела и презирала его. В груди остро заныло от непривычной боли. Неужели ему не удастся растопить сердце женщины и всегда так и придется взывать к безумной чувственности драконницы?
Раэм закрыл глаза, не желая видеть этот взгляд, лишающий его надежды. Он ещё не побежден, это лишь начало. У них вечность, и он ещё увидит её глаза, полные страсти к нему, и она будет кричать его имя, умирая от наслаждения. Он ведь всегда побеждает. Раэм соскользнул с тела любимой и, позволив ей отвернуться, крепко прижал её спиной к своему.
Проходил час за часом, но Раэм чувствовал, что жена не спит. Просто лежит, уставившись неподвижным взглядом в стену. Камин стал угасать, и в комнате становилось холоднее. Раэм укрыл их, по-прежнему крепко прижимая к себе это желанное, хрупкое тело. Рассвет стал осторожно пробираться в их спальню. Пора было заканчивать ритуал. Раэм поднялся и коснулся плеча жены.
- Нам пора.
- Нет, - жестко сказала она, даже не поворачиваясь.
- Нас ждут мои люди, они хотят видеть танец драконов, - как можно мягче сказал Раэм.
- Нет. И в этот раз у тебя нет власти заставить меня, - Кариба повернулась и с жестокой усмешкой посмотрела на мужа.
Раэм и сам знал это. Никто не может силой или угрозами заставить проявиться дракона. Для обращения нужны или радостные эмоции, ничем не замутненные, или же крайняя степень гнева. Именно поэтому сейчас весь замок замер в ожидании прекраснейшего из зрелищ - танца опьяненных счастьем драконов после первой брачной ночи.
- Не в твоей власти сделать меня счастливой. А вместо гнева я испытываю к тебе презрение. Так что сегодня в небе будет танцевать лишь один черный дракон.
- Это немыслимо! Ты унижаешь меня перед моими людьми! - взвился Раэм.
- Ну что же, добро пожаловать в мой мир!
- Я не унижал тебя! Я женился на тебе, хотя мог сделать тебя наложницей, игрушкой.
- О, да, ты так благороден! Ты не сделал меня игрушкой, какое счастье. Своих игрушек ты хотя бы отпускаешь рано или поздно! А меня ты навеки силой и шантажом заключил в тюрьму брака с тобой. Без надежды, без будущего, НАВСЕГДА!
- Глупая, да любая женщина в Дараиссе убила бы за право оказаться сейчас на твоем месте, - взревел Раэм.
- Тогда почему сейчас в этой постели лежу я, а не любая из них!
- Потому что я выбрал тебя!
- Но я-то тебя не выбирала! - глаза Карибы горели ненавистью.
Заскрипев зубами, Раэм набросил на обнаженное тело халат и пошёл прочь из спальни. Обернувшись в дверях, он сказал:
- Ты смиришься. У нас вечность впереди.
В коридоре он тут же столкнулся со слугами, ожидающими, когда хозяева, наконец, покинут спальню.
- Повелитель, - все склонились перед ним, но Раэм точно поймал недоумевающие взгляды.
- Никому не входить и не беспокоить покой госпожи, пока она сама не соизволит встать, - прорычал он.
