У Якунчиковых во Введенском бывал другой живописец из группы «Мир искусства» - Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов, тоже написавший здесь несколько легких по краскам, воздушных и, как всегда, элегических, немного грустных картин. Тихо проходят по его полотнам призраки былого, как бы тени тех, кто шил в этих покоях, бродил по аллеям парка еще в XVIII столетии. На мотив одного из его полотен Андрей Белый написал стихотворение:
«Любезная сердцу картина!
Вся в белых, сквозных кружевах
Мечтает под звук клавесина.
Горят в золотистых лучах
Под вешнею лаской фортуны
И хмелью обвитый карниз,
И стены. Прекрасный и юный,
Пред нею склонился маркиз.
В привычно заученной роли,
В волнисто седом парике,
В лазурно-атласном камзоле,
С малиновой розой в руке».
В середине 1880-х годов Введенское приобрел граф С. Д. Шереметев, внук крепостной актрисы Прасковьи Ковалевой-Жемчуговой (Параши). Одновременно он владел Останкином, Кусковом, Остафьевом. С. Д. Шереметев - автор ценных монографий о некоторых подмосковных усадьбах, и книги эти - ныне большая библиографическая редкость. Шереметев оставил Введенское в качестве приданого за своей дочерью, вышедшей замуж за графа Гудовича.
После революции, как и во многих подмосковных усадебных домах, здесь располагался одно время детский дом. Страна не жалела ни сил, ни средств, чтобы вырастить детей, оставшихся сиротами. Интересно, что при этом детском доме существовали учебные художественные мастерские, над которыми шефствовало Строгановское училище. Совхоз, совпартшкола и, начиная с 1933 года по сей день, - санаторий - таковы хозяева Введенского последних десятилетий. Нужно ли говорить о том, как вольготно здесь отдыхать!
В один из солнечных летних дней москвич Павел Федорович Колесов прогуливался под Звенигородом в окрестностях Саввино-Сторожевского монастыря. Он спустился под гору, минут пятнадцать шел лесом и, перейдя через шаткий мостик, очутился в какой-то деревушке.
Деревушка необычайно понравилась ему своим местоположением. Тихая, опрятная, немноголюдная, с цветами в каждом палисаднике, она лежала будто бы на дне гигантской природной чаши, края которой составляли с трех сторон лесистые горы, а с четвертой - высокая насыпь железной дороги-одноколейки. Колесов решил поселиться здесь на лето.
Деревушка называлась Дютьково. Колесов узнал, что в ней девять последних лет жизни провел композитор Сергей Иванович Танеев, здесь и умер в 1915 году. И под впечатлением тихой и ясной, величавой природы создал он немало своих музыкальных произведений. Навещали его в Дютькове друзья, ученики и сослуживцы по Московской консерватории, а несложное хозяйство вела няня Пелагея Васильевна Чижова. Когда же она в 1910 году умерла, Танеев посвятил ее памяти четыре романса на слова своего любимого поэта Якова Полонского.
Колесов узнал также, что в Дютькове бывал и писал Левитан. Как говорило предание, именно вблизи Дютькова и находится знаменитое «окно Левитана» - панорама, которую особенно любил изображать художник.
Ну, а то, что в Звенигороде начал Чехов врачебную деятельность, об этом Колесов знал давно из книг и статей о Подмосковье. Можно предположить, что Антон Павлович во время прогулок или врачебных поездок заглядывал и сюда.
Так постепенно вынашивалась у Павла Федоровича идея создания народного музея Танеева - Чехова - Левитана.
Колесов - большой любитель и знаток изобразительного искусства, один из виднейших московских собирателей художественной репродукции. Ему стало ясно, что он может собрать и развернуть интересную и значительную по содержанию выставку о жизни и творчестве трех выдающихся деятелей русской культуры. Прежде всего музей должен отобразить дютьковский период С. И. Танеева.
Из года в год снимая дачу в Дютькове, Колесов начал подыскивать помещение для музея. Дом, в котором жил и скончался Сергей Иванович Танеев, сохранился.
Вряд ли нужно здесь подробно рассказывать о том, сколько неистощимой энергии затратил Павел Федорович, чтобы получить помещение, раздобыть интересные экспонаты, наконец, добиться разрешения открыть музей. 12 августа 1962 года музей открылся. Колесов стал его единственным сотрудником, не считая другого бескорыстного энтузиаста, жителя Дютькова и сторожа музея - Владимира Дмитриевича Харитонова.
