Вечером Ублаз лично спустился к дворцовым воротам, куда стражники и надзиратели приволокли тело очередной мертвой ящерицы. Нисколько не заинтересовавшись погибшим надзирателем, император вытащил кусок парусины, который был зажат у того в зубах. Отойдя в сторону, Ублаз стал читать послание Расконсы: «Поговорим завтра. Если ты не придешь, я все равно выкурю тебя из дворца рано или поздно. Выброси зеленый флаг, если согласен с моими условиями: встречаемся в центре острова утром после рассвета. Расконса». Ублаз жестом подозвал Сагитар и отвел ее в сторону на достаточное расстояние, чтобы никто не слышал их разговора.
— К полуночи приведешь ко мне в тронный зал шестерых лучших стрелков из лука, — распорядился император. — Сделай так, чтобы никто не знал, зачем и куда их вызвали.
Улыбаясь, Безумный Глаз отправился обратно в свои покои. Ему даже нравилась сложившаяся ситуация: он снова вступил в рискованную игру и был уверен, что вот-вот докажет настырному противнику — тягаться с ним бесполезно.
Прошло уже два дня с тех пор, как «Морской Змей» вышел из полосы льдов и туманов, и теперь он на всех парусах двигался на запад, к Сампетре. Светило солнце, хотя из-за северного ветра по-прежнему было холодно, и к тому же изрядно штормило.
Настоятель Дьюррал сидел в капитанской каюте. Время от времени он грыз морские сухари, запивая их холодной водой. Мыслями старый настоятель был где угодно, только не на пиратском корабле. Разумеется, большая часть его раздумий была посвящена Рэдволлу. Из сладких воспоминаний Дьюррал был вырван раздавшимся на палубе шумом. Послышались топот множества лап, звон стальных клинков — стало ясно, что взаимная неприязнь Ромски и Ласка Фрилдора все-таки переросла в открытый бой. Для своей безопасности Дьюррал подтащил к двери стол и пару не прикрепленных к полу скамеек. Забаррикадировавшись таким образом, он завернулся в пыльное одеяло, лежавшее на койке капитана, и забрался в дальний угол каюты. Ему оставалось только надеяться, что верх в разыгравшейся схватке одержит хорьчиха Ромска, а не беспощадный генерал надзирателей.
Проснулся Дьюррал ближе к ночи, когда иллюминатор, находившийся под самым потолком каюты, почти перестал освещать помещение. Настоятель на ощупь проверил дверь и убедился в том, что она надежно забаррикадирована. Завернувшись снова в одеяло, он сел спиной к перевернутому столу и стал ждать. На палубе царила тишина. Вдруг настоятель Дьюррал насторожился: кто-то поскребся в дверь каюты. Не зная, кто это — друг или враг, но опасаясь худшего, Дьюррал перебрался в дальний угол. Скребущиеся звуки сменились стуком, а затем сильными ударами, от которых задрожала дверь каюты. Вскоре в двери была прорублена большая дыра, в которой мелькнула чья-то тень. Не выдержав напряжения, старый настоятель в отчаянии закричал:
— Да кто же там?
В следующую секунду раздался еще более сильный треск, половина двери разлетелась в щепки, и в образовавшуюся дыру просунулась кошмарная чешуйчатая морда Ласка Фрилдора.
Выглянувшая из-под парусинового полога Фиалка первой увидела незнакомцев. Она испуганно вскрикнула, и Мартин тотчас же вскочил на ноги, выхватив из-за спины меч. Отбросив в сторону тент, он приготовился к бою.
Хват, зажав лапой Фиалке рот, сам изумленно смотрел на множество огромных неизвестных ему существ, окруживших челнок.
— Великие Сезоны! — пробормотал он. — Откуда взялось это стадо морских кошмаров?
Большие, сильные и подозрительно моргавшие темными глазами звери плотным кольцом окружили лодку. Мартин занес меч, чтобы отпугнуть их и заставить отодвинуться чуть подальше. Двигаясь быстро, но очень плавно, Грат поспешила опустить лапу Мартина, негромко сказав ему:
— Отложи меч, Мартин. Это морской народ. Лучше их не злить. Не делай резких движений, не то они просто сбросят нас в воду и утопят.
Мартин опустил оружие, не отрывая взгляда от незнакомых зверей.
— Что будем делать дальше? — шепотом спросил он у выдры.
Та отложила лук и стрелы и показала незнакомцам, что она безоружна.
— Давай я попробую с ними поговорить, — сказала она Мартину. — Морской народ иногда приплывал к тем местам, где жила моя родня. Они по-нашему не говорят, но я их вроде немного понимаю. Да, вспомнила: наши называли их тюленями.
