— Друзья! — обратилась к рэдволльцам барсучиха. — Со вчерашнего вечера по аббатству ходят разные слухи и сплетни. Я хочу прояснить дело. Наш настоятель и молодая полевка Фиалка пропали. По всей вероятности, они заблудились где-нибудь в лесу. Мартин вместе с несколькими друзьями отправился на поиски. Я уверена, что скорее всего они вернутся целыми и невредимыми, все вместе. А пока что наша жизнь в аббатстве должна идти своим чередом, спокойно и без паники. Это все. Спасибо.
Копуша, делая вид, что ничего не делает, проворно отпила чай из чашки Арвина.
— Интер-ресно, — наморщила она носик, задавшись очередным вопросом, — а эти щер-ритцы пр-ридут сюда и съедят нас всех?
Раздумывая над ответом, Арвин тем не менее улучил момент, чтобы утащить у Копуши кусочек орехового сухарика.
— Нет, — рассудительно заметил он, — щеритцы едят только настоятелей и полевок.
Пижма вытерла мордочку Копуши и поправила:
— Не щеритцы, а ящерицы. И не придумывайте всякой ерунды. Слышали, что сказала матушка Аума насчет слухов?
Соскользнув со своей скамейки, Арвин, передразнивая Копушу, наморщил нос и заявил:
— Она ничего не сказала насчет того, будто малышам нельзя распускать слухи. Так что мы будем говорить всё, что хотим. Копуша, пойдем.
Обнявшись, неутомимая парочка вышла из зала, на ходу сочиняя какую-то считалку:
— Слу-хи, слу-хи, сплет-ни, сплет-ни.
Ролло подошел к Пижме и кивнул в сторону удалявшихся малышей:
— Что это они такое придумали?
Пижма покачала головой, грустно улыбнулась и сказала:
— Да ерунда. Они думают, что это и есть «распускать слухи». В конце концов, чем меньше они будут знать, тем лучше.
Ролло поправил съехавшие на кончик носа очки.
— Предлагаю посплетничать по поводу наших жемчужин. Аума сказала, что на все шесть мы сможем выторговать у похитителей Фиалку и настоятеля. Пижма поднялась из-за стола, и они вместе с Ролло вышли из зала.
— Легко сказать, — вздохнула Пижма. — Честно говоря, третье стихотворение Фермальды окончательно поставило меня в тупик. Я надеялась, что, может быть, ночью мне приснится какое-нибудь решение, но увы. А как у вас?
Пинким и Краклин уже были во дворе и сидели вместе с ежихой Тизель на ступеньках лестницы, ведущей к башне.
— Доброе утро, Ролло, доброе утро, Пижма, — поздоровалась Тизель. — Погожий сегодня денек. А я вот решила воздухом подышать, чайку попить. Жду, когда проветрится кухня после приготовления завтрака.
Ролло и Пижма рассеянно поздоровались с Тизель и малышками. Ежиха рассеянно кивнула еще раз и встала, что-то бормоча себе под нос.
Пижма протянула Пинким бумажку со стихами:
— Вот, держи. У меня уже голова кружится. И чем больше я его читаю, тем меньше понимаю.
Третья слеза моя — у мертвеца,
Что был противником мне до конца.
Мой лучший враг и друг, он стих.
Видите, я уже наизусть его выучила. Тизель, вы ведь хорошо знали старую Фермальду? Как вы думаете, какие у нее могли быть друзья?
Ежиха пригладила иголки и переспросила:
— Друзья, говоришь? Я что-то не припомню, чтобы Фермальда хоть однажды назвала кого-нибудь своим другом, если не считать этого несчастного пирата Седоглупа да еще старого Криворота. Впрочем, чаще о нем она говорила как о злейшем враге. Да, Фермальда была странной белкой, ничего не скажешь.
Ролло оторвался от созерцания обрывка бумаги и буркнул:
— Криворот? Во имя всех осенних яблок, кто такой Криворот?
Тизель несколько раз подула на чай, чтобы остудить его, и, не торопясь, ответила:
— Фермальда частенько рассказывала мне о Кривороте, хотя, честно говоря, я не понимаю, как можно уделять столько времени тому, что ты никак не можешь поймать.
Глаза Ролло нетерпеливо заморгали из-под очков.
— Я попрошу вас, уважаемая, перестаньте говорить загадками. Их у нас и без вас хватает. Выкладывайте начистоту все, что вы знаете про этого… ну, как его… Кривоглаза или Кривоноса!
Тизель с такой силой подула на чай, что из чашки даже брызги полетели.
— А вы не грубите мне, уважаемый господин летописец, а то я вообще ничего не скажу. Знаете, как говорят: ничто не стоит нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость.
Пижма улыбнулась и постаралась успокоить рассерженную ежиху:
