— 3-з-закрой дверь! Я умираю от х-холода! 3-здесь ж-жутко х-холодно!
Ромска закрыла дверь и, ухмыляясь, посмотрела на ящерицу.
— Ну и на что мы на этот раз жалуемся, чешуйчатая морда? Третий день, как мы попали в штиль, еле тащимся на веслах, а тебе все плохо. Надеюсь, на этот раз тебя не укачивает?
Генерал с трудом прекратил стучать зубами. Справившись с челюстями, он наконец смог ответить капитану:
— С-с-смотри, половина моих надз-зирателей погибла. Они з-замерз-зли. Тут х-холодно. Ес-сли не потеплеет, мы вс-се умрем!
Ромска всплеснула лапами:
— Да что ж ты сразу не сказал? Я сейчас прикажу солнцу, чтобы оно вышло и светило день напролет.
Мутные, почти неживые от холода глаза генерала с ненавистью смотрели на пирата.
— Императору Ублаз-зу будет долож-жено. Ты ос-скорбляешь генерала надз-зирателей, ж-жалкий х-х-хо-рек. — Сказав это, Фрилдор сплюнул.
Ромска в ответ только хрипло рассмеялась.
— Слушай, ты, тупица! Мы в море, понимаешь? В открытом море. И никто — ни ты, ни я, ни сам император — ничего не может поделать с погодой. Постарайся вбить это в свою чешуйчатую башку. Все мы в лапах судьбы, и всем нам нужно немножко удачи и везения.
Ласк Фрилдор сжал голову лапами:
— Ты с-сбилас-сь с-с пути. Мы з-заблудилис-сь. В голосе Ромски зазвучали издевательские нотки.
— Соображаешь, рептилия, даром что вся башка в чешуе. Запросто может быть так, приятель, что ни ты, ни я не выберемся из этой переделки живыми. Я уж давно сомневаюсь, что мне удастся довести корабль до этой дурацкой Страны Цветущих Мхов и тем более вернуться обратно в Сампетру. И знаешь почему? Потому что я и в подметки не гожусь капитану Конве. Да, этот горностай знал свое дело. Для него любое море было что для тебя маленькая лужа. А где теперь Конва, а? Гниет, наверное, в какой-нибудь темнице, потому что твоему императору, видишь ли, не понравилась его физиономия.
Тут с бушприта донесся истошный вопль Рубихвоста:
— Земля! Прямо по курсу — земля! И туман рассеивается!
Ромска мгновенно выскочила из каюты и бросилась на нос. Весь экипаж «Морского Змея» радостно вопил на разные голоса:
— Земля! Земля!
— Добрались, ребята, добрались!
— Земля впереди!
Хорьчиха прищурилась, вглядывась в далекое скалистое побережье.
— Даже если это не Страна Цветущих Мхов, я все равно рада, что мы куда-то выплыли.
Старый боцман Дурной Глаз взобрался на борт по соседству с капитаном.
— Если это не Страна Цветущих Мхов, то, кровь и клык, куда же нас занесло?
Присмотревшись внимательнее к береговой линии, Ромска уверенно ответила:
— Мы забрались далеко на север, примерно к тому месту, где мы в прошлый раз перебили выдр ради этих проклятых жемчужин. Понятно, я знаю, где Страна Цветущих Мхов. Эй, Рубихвост, принимай вправо! Суши весла, ребята! Боцман, свистать всех наверх! Поднимайте паруса! Пойдем вдоль берега на юг. Ориентироваться будем по солнцу и по прибрежным скалам.
Когда совсем рассвело, подул легкий бриз. «Морской Змей» довольно резво побежал на юг, оставив туманы далеко за кормой. Светило солнце, но погода все же оставалась прохладной. Ромска время от времени помогала рулевому у штурвала ловчее обогнуть очередной скалистый мыс.
— Ничего-ничего! Еще пара дней, и мы увидим большой ручей, сбегающий с берега в море. Это и будет верная примета Страны Цветущих Мхов. Я этот ручей хорошо помню.
Тут раздался грохот и распахнулась дверь каюты генерала Фрилдора. Сам генерал появился на палубе хоть еще и укутанный во всевозможные тряпки, но уже с прежним величественным блеском в глазах.
— Эй, ты, Ромс-ска! — окликнул он капитана. — Подготовь вс-се необходимое для торжес-ственных пох-хорон моих дес-сяти надз-зирателей.
В порыве ярости хорьчиха выхватила саблю и, бросив штурвал, метнулась к генералу надзирателей. Ее левый глаз нервно задергался.
— Я для тебя капитан Ромска, ясно тебе? Я управляю кораблем и исполняю личный приказ императора. У моей команды и без тебя хватает дел. Так что собери своих чешуйчатых, тех, кто еще жив. Ничего, у них еще хватит сил выбросить подохших за борт. И предупреждаю тебя в последний раз: не доводи меня! На этом корабле я — капитан! Ласк Фрилдор ухмыльнулся, показав Ромске свои кошмарные зубы:
